Николай Беспалов - Встречи на ветру

Я стояла у одного из столов и выбирала, что бы мне взять, когда рядом встал представительный мужчина в элегантном костюме, белоснежной сорочке и галстуке в белую полоску на вишневом фоне.

– Прошу прощения, я вижу, Вы новичок на таком мероприятии?

– Первый раз, – отвечаю, ничуть не смущаясь.

– Тогда позвольте быть Вашим, так сказать, поводырем.

– Извольте. – Как учили, я представилась.

– Заниматься кинопрокатом в нашей стране – дело нехитрое. Прошу прощения, но это так. За рубежом, где властвует рынок, надо повертеться, чтобы иметь с этого дела маржу.

– Вы специалист по кинопрокату за рубежом? – Мне нечего тушеваться. У меня в Ленинграде с кинопрокатом дело поставлено отлично. Недаром мы имеем переходящее Красное Знамя.

– Я журналист-международник. – Мы переместились в дальний угол зала. – Много езжу, много вижу. Часто бываю в США, но больше в Европе. Моим учителем был Мэлор Георгиевич Стуруа.

Я с интересом слушаю этого элегантного мужчину, позабыв о тех яствах, что я наложила себе в тарелку не без его помощи.

– Вы кушайте, Ирина Анатольевна, вспомните кота Ваську. – И этот улыбается. – Отец Мэлора Георгиевича в годы войны и первые послевоенные годы возглавлял Верховный Совет Грузии. Кстати, имя Мэлор изначально звучало иначе – Мэлсор, что расшифровывалось так: Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин-Октябрьская революция. После XX съезда партии исчезла буква «С».

Я знала женщину, которую родители назвали Доонарой – «дочь освобожденного народа». Что за время было!

– Жаль, что сейчас отменили бывшие квоты для образованной молодежи из республик Союза. Мэлор же, окончивший школу с золотой медалью, поступил без конкурса в МГИМО.

В тот момент я никак не могла даже в горячечном бреду представить, что я буду учиться в этом престижном вузе.

– Ирина Анатольевна, вы тут в качестве кого присутствуете?

Я пояснила, что тут я в командировке, на что Максимилиан Максимович сказал следующее:

– В нашем государстве – это закрытые данные – на одни командировочные расходы уходит сумма, сравнимая с бюджетом города-миллионника. В Соединенных Штатах, если той или иной фирме надо, к примеру, согласовать бизнес-план или другую какую-нибудь бумагу, не шлют гонца, а обмениваются факсами.

– Так Вы полагаете, что я могла бы получить необходимую мне информацию об этом кинофестивале по какому-то факсу?

– Есть одно правило этики: о присутствующих не говорят. Я обмолвился о неимоверных расходах только потому, что у нас в государстве, где провозглашено, что экономика должна быть экономной, тратят деньги попусту. А знаете, сколько денег просто вылетает на воздух потому, что наши спецы не могут создать такие стеновые материалы, которые бы не пропускали столько тепла зимой? Или Вы не видели никогда парящие оттаявшие участки городской территории? Обогреваем улицы.

Мне было поразительно слушать такое от журналиста-международника.

– Но что это я разболтался? Завтра фестиваль заканчивается. Думаю, триллер братьев Михалковых получит приз. Наталья Аринбасарова и Олег Табаков хороши. Вы так не считаете?

Я кинофильм Никиты Михалкова и его брата Андрея «Транссибирский экспресс» тоже смотрела, но не думала, что это триллер. Спорить с таким человеком, как Максимилиан Максимович, не стала. Ему виднее: он же весь мир объездил.

Потом мы с ним пошли гулять по ночному Еревану. Журналист увлекательно говорил о политике, я узнала многое, что никогда бы не прочла в газетах. Узнала, что самый богатый человек в США носит костюмы ready и берет с посетителей деньги за разговор по его телефону.

Через два дня я должна была уезжать. Я и уехала, но не в Ленинград, а в Москву. Максимилиан договорился с моим руководством, и мы отправились в столицу.

– Я Вам покажу ту Москву, которая скрыта от широкой общественности.

В Москве я тогда провела три дня. Всего-то три дня, но каких. Максимилиан сдержал свое слово, и я увидела во всей красе столичную жизнь элиты. На исходе третьих суток Максимилиан заявил, что он устроит так, что я через год буду учиться в МГИМО. На мои возражения, что я стара для студенчества, он ответил категорично: «Учиться никогда не поздно, я хочу видеть тебя в наших рядах».

Это было в прошлом году, а теперь я сижу у окна, и все мои мысли о сыне. Рассветает, медленно, нехотя, где-то внизу кто-то крикнул: «Не забудь хлеба купить!» Неужели уже столько времени? На моих ходиках без десяти девять. Так ушла в воспоминания, что время не отследила. Тоже мать.

Толик лежал, открывшись, весь мокрый. Это хорошо, значит, температура понизилась.

– Мама, я пить хочу.

Ну что за мать у него? Вместо праздных воспоминаний сварила бы сыну морс.

– Сейчас, милый. Мама быстро морсик сварит.

Клюквенное варенье мне подарила Антонина. Они с Мигелем осенью облазали болото, вымокли, но клюквы набрали много. Чайник закипает за семь минут, параллельно я разминаю ягоду, а сын терпеливо ждет. Нет, он не в меня. Весь в отца. В заботах и хлопотах прошло утро, к десяти часам сын уснул, и я по наивности решила: кризис миновал. Я позволила себе выпить чашку кофе и выкурить сигарету. Дом ожил. До моего слуха доносились голоса соседей, что живут через стену. Давно собираюсь пригласить мастеров, чтобы они придумали что-нибудь для усиления звуконепроницаемости. Набить на стену ватина, что ли. Мои соседи слева, вообще-то, милые люди, но то ли они оба глуховаты, то ли это такая привычка, но говорить нормально они не могут. Создается впечатление, что они постоянно ссорятся. Ни в коем случае. Они дружны и любят друг друга. Скоро и они умолкли. Наверное, позавтракав и высказав все, что накипело, мои соседи решили ещё соснуть. Утром по телевизору ничего такого, что могло бы заинтересовать основную массу телезрителей, не показывают. На меня тоже напала дрёма. Сколько я дремала, не знаю, но какой-то толчок разбудил меня. Говорят, наш великий ученый-помор Михайло Ломоносов почувствовал смерть одного из своих родителей, находясь далеко-далеко от них.

Я верю в некую «пуповинную» связь. Не раздумывая, я бросилась в комнату, где спал сын. В первое мгновение я решила, что мой ребенок спит. Это сейчас, по пришествии двадцати дней, я могу говорить об этом относительно спокойно, а тогда едва я дотронулась до лобика сына, чтобы проверить, горяч ли он, я тут же отдернула руку, как бы обжегшись. Анатолий был холоден. Врач скорой помощи, что приехала на удивление быстро, сказал, что умер мальчик почти три часа назад. Это столько времени я просидела на кухне, слушая сначала перебранку соседей, а потом предавалась праздным рассуждениям, пока не уснула.

Все последующие события остались в моей памяти, как дурной сон. Откровенно говоря, мне тяжко вспоминать те дни. Спасибо Антонине, она не только помогла мне все устроить, она неотступно была в те дни со мной.