Ричард Форд - Трудно быть хорошим

— Папа, ты сумасшедший, — говорит Мелинда и срывается на крик. — Сумасшедший! Сумасшедший!!!

— Нет, ну как же можно, не зная сути, не зная всех дел…

— И не говори, приятель.

— Я сам как делаю: беру «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт», «Бизнес уик», «Сайентифик америкен». И погружаюсь в информацию.

— Угу.

— Иначе решение будет бессмысленно.

— Ну да.

— То есть, хочу сказать, смысл будет, совсем бессмысленным решение быть не может, но: оно не следствие информированности.

— Каждый гражданин имеет право.

— Какое?

— Действовать. В меру сил.

— Ну, имеет.

— А сил не густо. Если не взять на себя труд разобраться во всем.

— К примеру, возьмем кандидата.

— Взяли. Этих кандидатов…

— И не говори. Сотни.

— Ну, и каким образом обыкновенный человек…

— Первый встречный.

— Поймет. Кто эти товарищи на самом деле.

— Пресса. Средства массовой информации.

— То-то и оно. Средства массовой информации. При помощи которых мы узнаем…

— Внешнюю сторону.

— Допустим, звонит этакий деятель тебе по телефону.

— Так.

— У тебя аж башка кружится от счастья, так?

— Так.

— Думаешь: Бог ты мой, я ведь разговариваю с самим, черт его возьми, сенатором,или что-нибудь еще в таком духе.

— Ты весь — трепет.

— Или не ты. Любой, кто ни случись. Чье имя у сенатора на карточке. А карточка в руке.

— Так.

— Скажем, тебя зовут Джордж. Он и говорит: «Ну, Джордж, рад, наконец, с тобой общнуться. Скажи, что ты думаешь о нашей экономике?» — или еще о чем-нибудь.

— А ты?

— Говоришь: «Ну, сенатор, я считаю, что она довольно шаткая, экономика-то».

— Ты-то разобрался в экономике.

— Погоди минутку, погоди, дело совсем не в этом. То есть и в этомтоже, но оно не главное.

— Ну?

— Ты, значит, ему выкладываешь, что экономика шаткая. И он с тобой согласен. Так что оба вешаете трубки, оба собой довольны.

— Да, так оно и будет.

— А вот тебе и главное: будет этот тип действовать,учитывая твое мнение?

— Нет.

— А мнение твое он хоть помнит?

— Откуда! Он тянется за следующей карточкой.

— У него этих карточек чертова уйма.

— Две-три сотни есть.

— Конечно, ведь это предвыборный телефонный опрос.

— Бедному сенатору это дело небось уже вот где сидит.

— Поперек горла. Но дело опять не в этом. Дело в том, что все это туфта. Ты о нем ничего нового не узнал.

— Ну, иногда кое о чем судить можно и по голосу.

— Теперь давай возьмем личную встречу.

— С кандидатом.

— Приходит он к тебе на работу.

— Или на автостоянку, пройдоха паршивый.

— Жмет тебе лапу.

— Потом жмет лапу другому. Какую информацию ты получил?

— Никакой. Ноль.

— Слушай третью ситуацию.

— Ну?

— Ты стоишь на улице, а он едет мимо в своей машине. Машет тебе лапой и улыбается. Что ты о нем узнал? То, что он у нас загорелый.

— Да, и все. Полагаемся мы на средства массовой информации. Вынужденыполагаться. На прессу и электронную журналистику.

— Так слава богу, что есть пресса.

— Да, это все, что у нас есть. Наш инструмент. Для самоинформирования.

— Причем в ста случаях из ста.

— Но: дело еще вот в чем. Бывают ведь и искажения в прессе.

— Везде же люди, верно?

— Пресса — это тебе не ровное и чистое стекло, через которое видно все как есть. Видно иной раз мало и расплывчато.

— Я не говорю, что они это делают умышленно. Наводят тень на плетень. Факты искажают. Но мы должны это тоже учесть.

— Человеку свойственно ошибаться.

— Теперь возьмем-ка пресс-конференцию.

— С кандидатом. Или президентом.

— Иногда им задают тот вопрос, который они хотят услышать.

— Заранее подготовленный.

— Я не говорю, что все вопросы такие. Я даже не утверждаю, что таких вопросов большинство. Но, бывает, случаются.

— Да уж, бывает.

— А больные вопросы он пропускает мимо ушей.

— Подставляет следующего.

— Он на этом собаку съел. Знает, что один его спросит об экономике, другой о ядерном уничтожении и третий о Китае. Ну и предусматривает.

— Что за вопрос ему может задать тот или иной дружок.

— Верно. Есть ведь ребятки, не менее шустрые, чем он. В своей области.

— Да уж, могут обскакать на вираже.

— И тухлыми яйцами забросать.

— А нам что, мы-то что нового узнаем?

— То, что сверху. Макушку айсберга.

— Но под водой-то столько всего, о чем мы не имеем понятия.

— Целый айсберг.

— Мы как слепцы с этим айсбергом.

— Чтобы увидеть все целиком, надо иметь кучуисточников.

— И печатных, и электронных.

— Вот когда мы смотрим по телеку пресс-конференцию, это ведь не пресс-конференция.

— Это то, что они находят нужным нам показать. Куски.

— Куски. Почти всегда.

— А может, ты хотел кое-что другое узнать, а они вырезали.

— Десять против пяти, что вырезано самое важное.

— Конечно.

— Они не специально режут так, просто они тоже люди.

— Без них мы и этого не узнали бы.

Но они иногда так лихо передергивают.

— Малюсенький перекос, а объективность уже не та.

— Они, может, не отдают себе в этом отчета, но кое-что перекошено и подрисовано. Задним умом.

— Вот ты смотришь газету, там фотографии всех этих кандидатов. Смотри, фото одного в два раза больше, чем фото другого.

— Почему так?

— Может, он им по-человечески интереснее, этот первый. Но это же искажает!

— Наверное, им там следует точно измерять фотокарточки.

— А может, он им просто нравится,этот первый. Он посимпатичнее, этот первый.

— Да, этот и правда симпатичнее.

— Но по-честному, надо бы печатать фото другого обормота такой же величины, хоть он и не нравится.

— Они, поди, и так к нему придираются. В личную жизнь лезут, вынюхивают, откуда у него деньги на выборы.

— А может, они надеются стать большими боссами, если выберут того, кому они помогают. Это так понятно!

— Это свинство.

— Будь проще, ведь это так.

— Не думаю, что возможно. На всех-то и мест не хватит.

— Ты полагаешь, в этом чертовом правительствеприличных местечек не густо?

— Ну да, таких мест, чтобы были лучше тех, на которых они сейчас сидят. Ну вот ты кем бы предпочел быть: каким-нибудь лакеем в правительстве или влиятельной фигурой в прессе?

— Фигурой? Можно прямо сейчас.

— Допустим, ты в этом чертовом «Уолл-стрит джорнэл». Властный голос. Суровый взгляд, надменный нрав. Как Кассандра. Все боятся твоих разоблачений. Ты ни перед кем не раскланиваешься, ни перед сенатором, ни перед королем…