Софи Оксанен - Очищение

На глаза Заре в доме не попадалось ничего, за что можно было бы уцепиться, ни старых фотографий, ни книг с дарственными надписями. Нужно было самой придумать, с чего начинать. Но у нее в кармане лежала заветная фотография. И когда Алиде отправилась в кладовку искать крышку для банки, Зара решила начать действовать.

На фотографии две молодые девушки стояли рядом и смотрели в камеру, не решаясь улыбнуться. Закрывающие колени платья выглядели в наши дни странновато. У одной из девушек подол платья справа был короче, чем слева, может быть, он сзади задрался. Другая, с высокой грудью и тонкой талией, казалась более стройной. Она сознательно выставила вперед ногу, затянутую в черный чулок, чтобы ее красивая форма хорошо смотрелась на фотографии. На груди у нее был какой-то значок, кажется, с изображением клевера. Он был неразличим на фото, но Зара знала, что это знак принадлежности к «Обществу молодых земледельцев», так как бабушка ей рассказывала об этом. И когда Зара смотрела на фотографию, она видела то, чего раньше не осознавала — лица девушек были невинными, эта невинность светилась на пухлых щеках, — и ей делалось стыдно. Может, раньше она не замечала этого, так как прежде на ее лице было такое же выражение, та же чистота, но теперь, когда она ее потеряла, она различила ее в девушках на фотографии. Выражение лица до того момента, как познаешь действительность. Выражение того времени, когда все еще впереди и все еще возможно.

Бабушка дала Заре эту фотографию накануне ее поездки в Германию. На случай, если с ней самой что-то случится. Со старыми людьми всегда может что-то случиться, и тогда эту фотографию выбросят, прежде чем Зара вернется домой. Зара пыталась прекратить этот разговор, но бабушка не сдавалась, а мама считала, что все старое подлежит уничтожению, и она не станет хранить старые фото. Зара кивнула, она знала это за мамой, и взяла с собой фотографию. Она хранила ее даже тогда, когда это казалось практически невозможным, и тогда, когда все ее имущество было уничтожено. Все, что на ней было надето, покупал Паша, но она хранила это фото, хотя даже тело ее больше ей не принадлежало: все его отправления зависели от Паши, даже в туалет можно было ходить с его разрешения. Он не давал ей ни прокладок для месячных, ни даже ваты, так как считал, что она и без того дорого обходится.

Кроме фотографии бабушка дала ей открытку, на которой написала свой домашний адрес, название родной деревни и название дома — «дом Таммов». На случай, если Зара в своей поездке по миру заглянет в Виру. Мысль эта поразила Зару, но бабушка считала, что это само собой разумеется.

— Германия рядом с Виру находится. Поезжай, раз уж все равно там будешь.

Взгляд бабушки загорелся, когда Зара рассказала, что собирается поехать на работу в Германию. Маму это не вдохновило, как и все остальное, но особенно ей не понравилась именно эта затея, она считала, что Запад — опасное место. И даже обещание большой зарплаты не изменило ее мнения. Бабушку также не волновали разговоры о деньгах, она лишь велела, чтобы на эти деньги Зара обязательно съездила в Виру.

— Запомни, Зара, ты — не русская. Ты — эстонка. Купи там на рынке семена и пришли их сюда, я хочу, чтобы у меня на подоконнике стояли эстонские цветы.

На обратной стороне фотографии была надпись: «Алиде на память от сестры». Бабушка также написала на ней имя — Алиде Тру. Никто никогда не рассказывал Заре про Алиде.

— Бабушка, кто такая Алиде Тру?

— Моя сестра. Младшая сестренка. Наверно, умерла уже. Спроси там про Алиде Тру. Может, кто и знает.

— Бабушка, почему ты раньше не рассказывала, что у тебя есть сестра?

— Алиде вышла замуж и рано уехала из дому. Потом началась война. И мы оказались здесь. Тебе надо съездить и посмотреть на дом. Расскажешь потом, кто в нем теперь живет и каково там теперь. Я ведь тебе рассказывала, как было раньше.

Когда в день отъезда мама проводила дочь до двери, Зара поставила сумку на пол и спросила у нее, почему она никогда не рассказывала ничего о своей тете.

И та ответила: «У меня нет никакой тети».

Когда Алиде пошла в кладовку, Зара вытащила из кармана фотографию и стала ждать. Алиде должна будет как-то на это отреагировать, что-то рассказать, хотя бы что-то сказать. Что-то должно произойти, когда она увидит фотографию. Сердце Зары забилось в ожидании. Но когда Алиде вернулась на кухню и Зара помахала фотографией перед ее носом, волнуясь, как бы она не упала в проем между шкафом и стеной или не завалилась в обойную щель, выражение лица старой женщины осталось равнодушным.

— Что это такое? — безразлично спросила она, как будто лицо девушки на фотографии было ей незнакомо.

— Здесь написано: Алиде от сестры.

— У меня нет сестры.

И она повернула ручку радио на большую громкость. Там как раз читали последние слова из открытого письма разочарованного коммуниста и переходили к комментариям других людей.

— Дай ее сюда, — повелительный звук голоса Алиде заставил Зару протянуть ей фотографию, которую та быстро схватила.

— Как ее зовут? — спросила Зара.

Алиде сделала радио еще громче.

— Как же ее зовут? — повторила Зара.

— Кого?

«…Нашим детям не дают молока и конфет, как же вырастить из них здоровых людей? Научить ли их есть лишь салаты из крапивы и одуванчика? Молюсь от всего сердца, чтобы в нашей стране…

— Врагами народа называли тогда таких женщин.

…хватало хлеба и кроме хлеба еще…»

— Вашу сестру.

— Что? Она была воровкой и предателем.

Зара выключила радио. Алиде не смотрела в ее сторону. Раздражение чувствовалось в ее голосе, уши горели.

— Значит, плохим человеком. Что она сделала плохого?

— Воровала зерно в колхозе, и ее поймали.

— Воровала зерно?

— Вела себя, как эксплуататор. Воровала у народа.

— Отчего же она не украла чего-то более дорогостоящего?

Алиде снова сделала радио громче.

— Вы не спросили у нее?

«…в наши гены на многие столетия заложили рабскую психологию, которая признает лишь сокрушительную силу и деньги, и потому не приходится удивляться…»

— Почему же она воровала зерно?

— Неужели вы у себя во Владивостоке не знаете, что делают из зерна?

— По-моему, это поступок голодного человека.

Алиде включила радио на полную мощь.

«…ради спокойствия у себя на родине нам придется просить защиты у какой-либо великой державы, например, Германии. Лишь диктатура сможет прекратить нынешнюю политическую нестабильность и обеспечить в экономике…»