Софи Оксанен - Очищение

ЗАРА НАХОДИТ ПРЯЛКУ И КОРЕНЬ ДЛЯ ЗАКВАСКИ ХЛЕБА

Зара перевела дух. Рассказывая о Владике, она иногда забывала о времени и месте, увлекалась, как умела увлекаться когда-то давно. Она очнулась, услышав возню Алиде возле плиты, вернулась в настоящее и заметила, что ей сунули в руки стакан. Молочный гриб помыли, налили свежее молоко, а старое было в стакане Зары. Она послушно пригубила напиток, но он был настолько кислым, что она сморщилась и незаметно поставила стакан на стол за посудой, когда Алиде пошла во двор мыть корень хрена. От печи поднимался знакомый запах нагревающихся помидоров. Зара глубоко вдохнула его и начала нарезать новые ломти, в помощь Алиде. Это было приятное занятие, домашняя атмосфера в кухне, парящие кастрюли, ряд банок с остывающими консервами.

Ее бабушка всегда с удовольствием консервировала, делая запасы на зиму. Это была единственная домашняя работа, в которой она принимала участие, или вернее сказать, руководила ею. Иногда она велела маме нарезать капусту, а теперь Зара сидела за тем же самым столом, но вместе с Алиде, которая ненавидела ее бабушку. Ей надо браться за самое главное, а не ждать подходящей минуты, которая никогда не настанет.

— Это для зимнего салата. Триста граммов, столько же чеснока, яблок и перца. Килограмм помидоров, соль, сахар и уксус. Для одной лишь банки, даже согревать не надо. Витамины сохраняются.

Пальцы Зары, нарезающие помидоры, ловко двигались, но язык был все еще неповоротливым. Может, Алиде станет ее ненавидеть, когда узнает, кто она, откажется помогать и куда же она тогда денется? Лучше не нарушать мирную обстановку, которую создал ее рассказ о Владике. И все же не могли бабушка и Алиде поспорить из-за каких-то там колосьев, как бы Алиде ни уверяла, не похоже. Зара все время изучала Алиде, когда та не видела или занималась хозяйством. Ее хрупкость, темные полоски под ногтями, покрытую корой кожу, на которой синие сосуды просвечивали из-под загара. Она искала в ней что-нибудь знакомое, но женщина, хлопотавшая на этой кухне, нисколько не походила на девушку с фотографии, не говоря уже о бабушке. Поэтому Зара сосредоточилась на исследовании дома. Незаметно для Алиде она потрогала стригальные ножницы, висевшие на стене, и большой заржавевший ключ. Ключ от амбара? Он висел на стене комнаты возле печи тогда, когда бабушка жила здесь. Вверху на притолоке двери обнаружились зубья от деревянных граблей, сделанные еще отцом бабушки. Умывальный столик. Черная вешалка, на которой теперь висело пальто Алиде. Тот ли это шкаф, где бабушка держала свое приданое? Вот печь, возле которой она грелась, а за шкафом была втиснута прялка. Та ли это самая прялка, на педали которой нажимала бабушка? А вот маховик от прялки, бобина, педаль и веретено. Когда Зара пошла в кладовку за пустыми банками, она обнаружила кадку за бидоном для охлаждения молока. Узнала ее. Понюхала. На дне кадки было что-то засохшее. Неужели корень для закваски хлеба? Тот ли он самый, из которого бабушка делала хлеб? Два с половиной дня, так, кажется, она говорила. Два с половиной дня тесто должно было киснуть в задней комнатке под полотенцем, прежде чем оно будет готово для замешивания. Тогда в задней комнатке витал аромат хлеба, а на третий день начинали месить тесто. Месили так, что лоб был в испарине, мяли и крутили; это засохшее тесто, покрытое пылью, вряд ли последние десятилетия использовалось; вот этот самый корень бабушкины молодые руки мяли, когда она была еще счастлива вместе с дедушкой. И пекарю надо было время от времени подносить воды, так как руки в муке иногда надо смачивать. Печь разжигали березовыми дровами, а позже подставляли миску с куском соленого мяса. В печи с мяса в миску натекал сок и в нем замачивался свежий хлеб. И этот вкус! Что за вкус! Рожь с собственного поля! Все это казалось удивительным и вместе с тем печальным, кадка вдруг становилась близкой, будто она дотронулась до молодой бабушкиной руки. Какие у нее тогда были руки? Не забывала ли она каждый вечер смазывать их гусиным жиром?

Зара очень хотела выйти и обследовать двор, она предложила принести воды из колодца, но Алиде возразила, что лучше ей держаться внутри. Она была права, но все же Заре очень хотелось выйти. Хотелось обойти вокруг дома, увидеть все те места, понюхать землю и траву, подойти к изгороди и посмотреть, что внизу. Бабушка играла возле нее в детстве, воображала, что под ней живут духи умерших, что они затащат ее, и она никогда не сможет вырваться оттуда, будет наблюдать, как ее ищут, как волнуется мама, а отец бегает и зовет ее, а она ничего не может сделать, потому что духи заткнули ей рот, пропахшие плесневелым зерном духи. Зара хотела увидеть, сохранилась ли возле забора бабушкина собственная яблоня, белый налив. Рядом с ней должна расти луковая яблоня, может, она узнает ее, хотя никогда не пробовала. Хотелось также увидеть терн и сливовое дерево и каменистое место, которое находилось за забором посреди поля. Здесь водились змеи, это пугало, а также был медвежий малинник и потому туда необходимо попасть. А тмин? Выращивала ли его Алиде все на том же месте?

С самого начала Паша заявил, что она у него в долгу. Когда выплатит, может убираться, но сначала плати! А платить она сможет, вкалывая, причем вкалывая как следует и выполняя работу, за которую хорошо платят.

Зара не понимала, откуда взялся долг. Несмотря на это, она начала считать, насколько он уменьшился, сколько еще осталось, сколько месяцев, недель, суток, дней, ночей, часов, клиентов, минетов. Скольких девушек она успеет увидать, из каких стран, сколько раз успеет накрасить губы и сколько раз Нина наложит ей швы. Сколько раз успеет заразиться, сколько синяков получит. Сколько раз ее голову засунут в унитаз и сколько раз она испугается, что захлебнется, чувствуя железную руку Паши на своем загривке. Отсчет времени можно вести не только с помощью стрелок часов, ее календарь все время обновлялся, так как каждый день она получала новые штрафы. Она плохо танцевала еще неделю после репетиций.

— Значит, сто баксов накинем. И еще сто баксов за видео.

— Какое видео?

— И что за тупость. Думаешь, дуреха, их бесплатно можно смотреть? Их сюда доставили, чтобы придурки вроде тебя научились плясать. Иначе их продавали бы. Сечешь, нет?

Ей пришлось согласиться, так как она не хотела новых штрафов, которые и так все время начислялись: за нерадивость, за жалобы клиентов, за кислое выражение лица. И календарь начинался сызнова. Сколько же еще дней, сколько подбитых глаз. И, конечно, еда засчитывалась по работе.

— Мой старикан был в «Перми-36». И там жратву не давали, если не вкалывал.