Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Так и прозвали его Андрей-ложечник.

Тем временем стукнуло Андрею двадцать пять. Возраст солидный, жениться пора. И была на деревне девица одна — умница, не красавица, но ласковая, хозяйственная. Запала она Андрею в душу, да прочно, спелым зернышком, зрелым ядрышком, пустила корни в самое молодое сердце. Звали ее Отрада.

Женихи к Отраде табуном не ходили, пороги не обивали — хоть и славная она была девушка, но семья у нее была бедная. Один отец — и тот больной, на печи лежит, не встает.

Пришел Андрей свататься. Встал перед печью, поклонился и говорит:

— Отдай за меня, Елисей, дочку свою единственную. Буду ее кормить, лелеять, оберегать, а она при мне будет хозяюшкой.

Приподнялся Елисей на печи, посмотрел на Андрея зорко, с усмешкой:

— Это кто там к моей Отрадушке свататься пришел? Не богатырь, не купец, не пахарь уважаемый. Так, плясун-ложечник. Поди вон. Перед людьми стыдно за такого женишка.

Закручинился Андрей. Заблестели глаза от слез предательских. Развернулся он и ушел, куда глаза глядят.

Долго ли коротко ли скитался Андрей по свету, и как-то забрел в незнакомый дремучий лес. Куда ни кинь оком — повсюду сосны-великаны, раскинули могучие ветви, застилая свет божий. И ни зверь не пробежит между ними, ни птица не пролетит.

Тяжело стало на сердце у странника, почуяло оно неладное, только дух у Андрея не из пугливых был. Отступать обратно молодец не собирался, двинулся вперед, минуя исполинские сосны — все дальше, в глушь лесную. Так и шел он, пробираясь сквозь чащу, не подозревая, что по пятам за ним увязалось Лихо Одноглазое. Идет оно, по кустам прячется, то тут, то там норовит подножку подставить. Но Андрей, хоть и не богатырь, но ловок был да резв — через коряги перепрыгивал, что молодой олень, лишь носками задевая Лиховы пальцы.

Рассвирепело Лихо, аж струпьями от злости покрылось, и давай Лешего на помощь звать. Пришел Леший, юркнул под куст, где Лихо затаилось, и спросил, недовольно потирая заспанные глаза:

— И чего тебе, нечисть, понадобилось? Зачем сон мой полуденный тревожишь?

— Да завелся тут смельчак один. Ростом — не богатырь, а ловок да хитер. Идет — и страху не ведает. Извести надобно.

— Да, — вздохнул Леший и почесал плешивую голову, — Непорядок. Эдак скоро в нашем лесу конем гулять всякие молодцы будут.

Сели они рядышком, что голубки, и начали думу думать, как Андрея-ложечника напугать, с пути сбить, а еще лучше — со свету сжить. Думали-думали, да и надумали.

Стал Леший Андрея по лесу плутать. То тут дорожку помеж сосен выстелит, то туда завернет. Вывели они с Лихом Одноглазым Андрея на волшебную поляну. А поляна-то! Поляна усеяна, что расписной ковер, васильками да маками, посреди озеро широкое, чистое, словно хрустальное, по берегам птицы сидят, а в воде золотые рыбки хвостами машут.

Как увидел Андрей озеро, так и обомлел от красоты такой невиданной. Захотелось ему испить водицы чистой, отдохнуть малость с дороги дальней. Подошел он к берегу, опустился на колени, зачерпнул ладонями горсть и стал пить.

А тут Лихо Одноглазое с Лешим начали гнать в его сторону ветер с маковым сонным духом. Непростые-то были маки. Одурманить да усыпить навеки могли колдовские цветы.

Не успел Андрей допить воду с ладоней, как стало его клонить в сон. Да так скоро, так настойчиво, что рухнул он, словно мертвый, прямо в озеро лицом и уснул. Так бы и отдал Богу душу, да только услышал он вдруг голос девичий, нежный.

— Жить хочешь, ложечник?

— Хочу, — кивнул головой Андрей.

— А что взамен дашь?

— Все, что попросишь, то и дам.

— Дети мои озорные уже много дней не спят, все пляшут на полянке, и ни отдыху мне, ни минутки соснуть спокойно нет. Расскажешь им сказку, какую бы они не знали — отпущу.

— Хорошо, — прошептал Андрей, и тут же почувствовал, как нечто тянет его за волосы назад.

Очнулся он на берегу, вдохнул полной грудью и вскочил на ноги. Обернулся, чтобы посмотреть на свою спасительницу и увидел…

Что он увидел, мы скромно промолчим. Как глаза выпятил, будто угорь в кипяток угодивший, тоже не скажем. А сидела перед ним Кикимора Болотная, чудище безобразное, и улыбалась поганым ртом.

— Ну что, — спросила она, — Расскажешь теперь сказку?

— Расскажу, — вздохнул Андрей, — А где твои детки?

Тут Кикимора хлопнула в ладоши, и на берег выскочила гурьба детишек — мал-мала меньше, и как давай плясать да смеяться, будто юродивые, через голову перекидаться, песни петь. Совсем как человеческие. Да и лица у них были, как у простых детей, только зеленые, а в волосах водоросли.

— Послушай, Кикимора, — шепотом спросил Андрей, — А почему твои дети так на людей похожи?

— Да они и есть люди. Только утопшие. Я их по всему краю по колодцам да рекам собираю, и присматриваю, пока восемнадцать годочков не стукнет.

— А что потом?

— А после их к Водяному веду, он им ноги в рыбьи хвосты превращает. А ты думал, откуда русалки берутся?

— Понятно, — невесело усмехнулся Андрей, — Стало быть, настоящие дети, человечьи. Ну что ж, найдем и для них сказку.

Кликнула Кикимора детей, чтоб сбежались на полянку и сели в кружочек, Андрей посредине на камешек взобрался, чтоб всех видеть, а Кикимора рядышком прикорнула. Стал Андрей детишкам сказки рассказывать, видит — шепчутся, не слушают, хихикают между собой. Тогда достал из-за пояса ложки и начал песни петь про богатырей русских — Никиту Кожемяку, Финиста Ясного Сокола, Добрыню Никитича да Святогора великана. Песни поет, ложками постукивает и видит, что детишки потихоньку засыпать стали. Кикимора Болотная тоже глаза закрыла, похрапывает.

Андрей помешкал немного, поиграл ложками, а затем стал собираться домой. Осторожно, чтоб не разбудить никого, перебрался через спящих детишек и зашагал к чаще лесной. Тут его кто-то поймал за руку. Вздрогнул Андрей, застыл на месте и услышал тонкий голос Кикиморы:

— Спасибо тебе, Андрюшенька. Хоть часочек дал мне подремать. За это я тебя из лесу выведу, чтоб Лихо Одноглазое не извело по дороге.

И повела его Кикимора через лес к чистому полю, к родной земле. А как вышли они на окраину леса, замерло чудище болотное, словно вкопанное и проговорило глухо, будто из-под земли.

— Иди, Андрей-ложечник, подобру-поздорову. Домой не скоро возвращайся, по свету белому прогуляйся. Три года воды не касайся, в ручье не умывайся, в колодец не заглядывай. А иначе вспомнит про тебя Лихо Одноглазое, да Водяному доложит, что отпустила я тебя без дани ему, царю речному да озерному, выплаченной.

Поклонился Андрей Кикиморе Болотной в ноги, поблагодарил и ушел на все четыре стороны.

Долго бродил он по русской земле, собирал сказки, былины, обучался ремеслам разным. Ложки его все краше становились, все искуснее и звонче. И слава о нем не по пятам, а впереди соколом летела. Люди со всех деревень собирались, чтоб ложки его купить.