Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

— Да носится каждое утро на своей скрипучей телеге — то в монастырь, то на базар, то еще куда — к черту на рога. Шальная баба. Еще и останавливается по-над хатой — с Олэной языком почесать. Подружки они — не разлей вода…

Голова от души зевнул, потянулся, зацепив ладонью притолоку, как вдруг по селу разнесся не то крик, не то вопль. Собаки сорвались с цепей, куры слетели с насестов и, топча друг дружку, бросились по кустам да щелям. А крик все не умолкал. Наконец, малость притих, перешел в вой.

— Кажись, с Иванова двора, — прошептал Голова, белея, что вареник в сметане.

Микола, не говоря ни слова, накинул сорочку, тулуп, сунул за пояс саблю и широкими шагами помчался на улицу. Голова рванул в дом, схватил первую попавшуюся под руки сорочку, сунул за пазуху шапку и поспешил следом.

Возле Ив анова дома уже собралась толпа. Неприбранные хозяйки в наспех накинутых платках, мужики — кто в шапке, кто простоволосый, в расхристанных тулупах. Гул стоял, как на пасеке, но во двор никто не решался войти.

Микола выставил локти, протискиваясь промеж любопытных кумушек, по-молодецки, не мешкая, перемахнул через калитку. Сабля свистнула под носом у пса, брехавшего в воздух на селян. Тот заскулил, подобрал хвост и спрятался в конуре.

Голове пришлось повозиться, перекидывая ноги в необъятных шароварах через тын. Но погодя, под смех и улюлюканье детворы, он вынужден был слезть и отыскать щеколду на калитке.

Микола к тому времени был уже в хате. Пес, почуяв, что гроза миновала, снова оборзел и вылез из будки, злобно рыча на Голову.

— Я те, дьявольское отродье! — пригрозил кулаком Голова. Но псу толстяк без сабли был не указ.

В хате никого не оказалось. Оглядев светлицу, Микола вернулся во двор, стал искать сарай. Смачно выругался, перепрыгивая через кучу всякого хлама, валявшегося посреди двора. У самого входа в сарай лежала какая-то доска. Микола пнул ее ногой. Доска перевернулась, а Микола неожиданно отскочил в сторону и похолодел.

Святые образа. Он чуть было не наступил на образа. Слава тебе, Господь всемогущий. Микола перекрестился, достал из-под рубахи крест из чистого серебра и поцеловал.

Войдя в сарай, казак опешил. Повидавший всякое на своем веку старый вояка застыл, будто соляной столб, уперевшись в притолоку, глядя во все глаза на страшную картину, расстилавшуюся перед его взором.

На полу посреди сарая лежала покойница. Молодая девка с мокрыми распущенными волосами, черными, как вороново крыло. Лицо бледное, в царапинах. Глаза прикрыты, веки темные, будто вымазаны сажей. На голове венок из увядших полевых цветов.

Длинная белая сорочка до пят, изорванная, в грязи, с красными пятнами на животе. Микола повел носом: запах крови он знал не хуже, а то и лучше табака.

— Вот те на…

В углу кто-то заерзал, застонал. Две тонкие холодные руки вцепились в миколин сапог. Казак почувствовал, как по спине побежали ручейки холодного пота.

— Это она, — прошептал сдавленный голос.

Микола посмотрел вниз и увидел белую как полотно, трясущуюся в страхе женщину. Она карабкалась по миколиной ноге, словно голодная кошка по стволу яблони за воробьем, из груди вырывался свист.

— По мою душу пришла, неприкаянная.

Женщина недобро улыбнулась и вдруг захохотала припадочно, разрывая ногтями казацкие шаровары.

— Проклятая хата! ПРОКЛЯТАЯ!!!

Микола с трудом оторвал женщину от себя и усадил на мешок. Она продолжала трястись, глазные яблоки безумно вращались в глазницах, щеки шли пятнами.

— Иван!

Микола услышал стон и увидел мужика, стоявшего на четвереньках по другую сторону сарая, чуть поодаль покойницы. Волосы его торчали во все стороны и малость побелели со вчерашне встречи. На лице — тот же страх, что и у жены.

— Какого биса тут творится? — прошептал казак.

В это время в сарай ввалилась целая толпа народа. Впереди всех — Голова в рваных шароварах и тулупе с дыркой.

— Ну и пес у тебя, Иван. Добрый пес. Злой, как той пивень, [7]что мне прошлым летом чуть зад не…

Тут Голова замолчал, увидев покойницу, и, прислонившись к стене, стал усиленно креститься. В сарае воцарилась тишина. Слышно было, как мычат в хлеву недоенные коровы, хрюкают недовольно некормленые свиньи, хрустит солома под каблуками сапог.

— Ма-ма-ма…

— Шо? — переспросил Микола, удивленно глядя на блеющего, как овца перед волком, брата.

— Маричка.

— И хто вона?

— Хто?

— Маричка.

— Маричка? — выпучил глаза Голова.

На дворе раздался шум, после — быстрые шаги. На пороге сарая нарисовалась бабская фигура. Резво протиснулась промеж застывших намертво мужиков, выскочила на середину сарая, упала на колени перед покойницей и зажала руками рот.

Микола мимовольно залюбовался. Красивая баба, статная. Может, чуть старше его — годочков эдак на пять.

— Я пытаю — хто вона. Грицько! Хуже девки с казаками на гумне. Голова ты, чи хто?

— Маричка, казака Лисогуба старшая дочка. Ей богу, Маричка, — прохрипел кто-то.

Голова встрепенулся, оторвался от стенуы и подкрался поближе.

— И шо за тварюка такую кралю убил? — грозно спросил Микола, окидывая взглядом толпу, — Иван?

Хозяин промычал что-то в ответ, и, не вставая с четверенек, замотал головой.

— Утром в сарай зашла, а она стоит, руки тянет. Потом упала, — прохрипела сидевшая на мешке хозяйка, — Из могилы выбралась. Извести нас хочет.

— Из какой могилы? — не понял Микола.

Голова осторожно потянул его за рукав, поманил в сторонку и стал шептать на ухо.

— Померла Маричка еще позапрошлым летом. Серпом на жнивах ногу порезала. Нога почернела, жар начался. Маричка-то и сгорела, бедолашная. Все село видело ее мертвую. Дьяк отпевал, на церковном кладовище [8]схоронили… А год назад как повадилась из могилы вставать, так по сей день и ходила, на Ивана с женой страху наводила.

— Да шо ты? — Микола чертыхнулся и отскочил в сторону, пнул сапогом незавязанный мешок с луком. В воздух взмыла золотистая шелуха. — Шо ты мне чепуху городишь. Ты сивухою, что ли, умывался?

— Правда это, вот те крест, — Голова перекрестился, а глаза его так и бегали туда-сюда от страха, и Микола понял: Грицько не врет. Или верит в то, о чем врет. Чертовщина какая-то.

— Лады, — согласился казак, — Говоришь, позапрошлым летом померла. А хто ее сейчас порешил?

— Да хто ее трогал, — прошептал Грицько, — Сама пришла. Из-под земли выбралась. Гляди — все руки черные. Землю рыла.

Микола посмотрел на покойницу, сглотнул, и осторожно подошел ближе. Всякого на своем веку повидал казак. Видел, как из тела без головы кровь хлыщет. Как сердце в распоротой груди замирает — видел. А вот мертвую покойницу не видал. И, по правде говоря, век бы такого не видеть.