Джуно Диас - Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау

«Сумеречная зона» (1959–1989) – американский сериал, смесь фэнтези, драмы, фантастики и хоррора, каждая серия которого заканчивается невообразимо жутким финалом.

Если Энтони изолировал Пиксвиль мощью своей психики, Трухильо добился то же самого мощью своих административных мер. Захватив президентское кресло, Скотокрадово Семя почти сразу же отсек страну от остального мира – насильственная изоляция, известная как банановый занавес. Что касается исторически текучей границы с Гаити – скорее базара, чем границы, – здесь Скотокрадово Семя повел себя как доктор Галл в фильме «Из ада»: проникшись идеями масонского Братства Дионисийских архитекторов, Эль Хефе возомнил себя архитектором истории и посредством зверских ритуалов молчания и крови, мачете и кольев, скрытности и вранья проложил истинную границу между странами, границу вне географических карт, но высеченную прямиком по истории и воображению людей. К середине второго десятилетия правления Трухильо банановый занавес был столь непроницаем, что, когда союзники победили во Второй мировой войне, народ в большинстве своем знать не знал о случившемся. А те, кто знал, верили пропаганде, трубившей о важной роли Трухильо в разгроме японцев и гуннов. Эль Хефе не мог бы иметь более карманной страны, создай он силовое поле вокруг острова. (Да и кому нужны футуристические генераторы, когда у тебя есть энергия мачете?) Многие утверждают, что Трухильо пытался отгородиться от внешнего мира; другие, однако, замечают, что, скорее, он усердно выгораживал местечко для себя.

Действительно, народ был настолько предан своему диктатору, что, как сообщает Галиндес в «Эпохе Трухильо», когда студента на выпускном экзамене попросили рассказать о доколумбовой культуре Америки, он без колебаний заявил, что самой значительной доколумбовой культурой в обеих Америках является «Доминиканская Республика эпохи Трухильо». О да. Но самое забавное случилось потом, когда экзаменаторы не решились поставить студенту «неуд» на том основании, что он «упомянул Шефа».

Поль Пьер Брока (1824–1880) – французский врач и антрополог, фактический основоположник антропологии как науки.

Жорж Леопольд Кювье (1769–1832) – французский натуралист, разработавший теорию катастроф, с помощью которой объяснял изменения в живом мире. Основываясь на смене видового состава живых организмов, Кювье считал, что эволюция – это следствие глобальных катастроф, в результате которых вымирали или видоизменялись целые виды.

Анакаона, она же Золотой Цветок. Одна из матерей-основательниц Нового Света и самая прекрасная индианка во всем свете. (Может, мексиканцы и предпочитают свою Малинче, но для нас, доминиканцев, существует только Анакаона.) Анакаона была женой Каонабо, одного из пяти касиков, что правили нашим Островом в период «открытия Америки». В своих отчетах Бартоломе де ла Касас описывает ее как «женщину необычайно разумную и любимую народом, весьма учтивую и любезную в разговоре и манерах». Прочие свидетели высказываются более исчерпывающе: дамочка была полный отпад и, как выяснилось, воинственной и отважной. Когда европейцы поперли на местных Ганнибалом Лектором, они для начала убили мужа Анакаоны (и это уже другая история). Как любая нормальная женщина-воительница, Анакаона вооружила народ, попыталась оказать сопротивление, но европейцы были нашим первоначальным фуку́ и удержу не знали. Резня за резней, и так всю дорогу. Когда ее схватили, она попробовала вести переговоры: «Убийство не приносит нам чести, насилие не украшает. Возведем же мост любви, и пусть по нему пройдут наши враги, оставляя следы, чтобы все их видели». Но в планах испанцев строительство мостов не значилось. После липового судилища они повесили Анакаону. В Санто-Доминго, в тени одной из наших первых церквей. Конец.

Легенда, которую в ДР любят рассказывать об Анакаоне, звучит так: накануне казни у нее появился шанс спастись; ей всего-навсего надо было выйти замуж за испанца, одержимого ею. (Улавливаете тенденцию? Трухильо вожделел сестер Мирабаль, испанец – Анакаону.) Предложите тот же выбор современной островной девушке, и вы удивитесь, с какой скоростью она заполнит заявление на получение иностранного паспорта. Однако трагически олдскульная Анакаона якобы сказала в ответ: «Белые люди, поцелуйте мой ураганный зад!» Так закончилась жизнь Анакаоны, Золотого Цветка, одной из матерей-основательниц Нового Света и самой прекрасной индианки на всем свете.

Марио Варгас Льоса (р. 1936) – перуанский писатель, лауреат Нобелевской премии 2010 года. В романе «Праздник Козла» (2001) Льоса детально описал эпоху Трухильо.

Говард Филлипс Лавкрафт (1890–1937) – американский писатель и поэт, родоначальник жанра фэнтези, оказавший огромное влияние на многих писателей. Его произведения столь оригинальны, а фантазия столь буйная, что, по сути, книги Лавкрафта – это совершенно отдельный жанр «лавкрафтовские ужасы».

Нигуа и Эль Посо де Нагуа были лагерями смерти – истребления – и считались худшими тюрьмами в Новом Свете. Большинство бедолаг, попавших в Нигуа в эпоху Трухильо, живыми оттуда не вышли, а те, кто вышел, возможно, пожалели об этом. Отец одного моего приятеля провел в Нигуа восемь лет за то, что не выказал должного почтения отцу Шефа, и однажды он рассказал о сотоварище-зэке, который допустил большую ошибку, пожаловавшись тюремщикам на зубную боль. Охранники сунули ему дуло в рот и выбили мозги. Спорим, теперь ему не больно, ржали они. (Тот, кто конкретно выстрелил, получил кличку Эль Дентиста.) Нигуа насчитывает много знаменитых выпускников, включая писателя Хуана Босха, позднее ставшего антитрухильянцем номер один в изгнании, а еще позднее – президентом ДР. Как выразился Хуан Исидро Хименес Груйон в своей книге «Гестапо в Америке», «лучше сотня блох на одной ноге, чем одной ногой в Нигуа».

Я жил в Санто-Доминго до девяти лет, но даже я был знаком с такими криадами. Две обитали в переулке за нашим домом, и это были самые приниженные, работающие без роздыху существа моего детства. Одна из них, Солейда, готовила, убирала, носила воду и приглядывала за двумя малышами в семье из восьми человек – при том, что девчушке было всего семь лет от роду! В школу она не ходила ни дня, и если бы Йоана, первая девушка моего брата, не находила время учить ее грамоте, прячась от домашних Солейды, девочка и букв не узнала бы. Каждый год, приезжая домой из Штатов, я заставал одно и то же: тихая, нагруженная работой Солейда заглядывала на минутку, чтобы перекинуться парой слов с моими дедушкой и матерью (а также посмотреть краем глаза сериал), и опять мчалась к своим обязанностям. (Моя мать всегда делала ей подарки наличными, а однажды подарила платье, которое уже на следующий день носила ее «родня».) Разумеется, я пытался поговорить с ней – мистер Гражданский Активист, – но она все норовила улизнуть от меня и моих дурацких расспросов. О чем вы можете разговаривать? – недоумевала моя мать. Эта побрекита , бедная дурочка, едва способна написать свое имя. А когда ей стукнуло пятнадцать, один идиот из переулка обрюхатил ее, и теперь, по словам моей мамы, семья заставляет ребенка тоже работать на них, он носит воду, помогая своей матери.