Михаил Барышев - Вороний мыс

В предутренний час, когда природа и люди еще не могут отойти от ночного оцепенения, старшина увел группу из седловины. Неясными тенями скользнули по сопке и оказались возле треугольного лаза, косо уходившего под расколотый гранит. Вход был скрыт завалом камней и порослью путаных березок, тянувшихся в ту сторону, где ртутно светлело, курилось холодным туманом круглое озерко.

В пещерку заползли на карачках.

— Если здесь егеря прижмут, уходить некуда, — сказал Докукин. — Худа та мышь, товарищ старшина, которая одну лазею знает.

— А мы не будем голову в мышеловку совать… Пещерка так, на крайний случай. И от дождя укрытие… Огонь ведь для обсушки не разведешь, а мокрому в здешних камешках сидеть — егерей никаких не потребуется. Вон Лыткин уж перхать начал.

— Пустяки, товарищ командир, — отмахнулся Игорь и прокашлялся. — Холодно было очень под утро…

— Подходы будем держать в кустиках, — распорядился Гнеушев. — Если с умом смотреть, здесь отойти можно незаметно… По кустам или вдоль осыпи махнуть…

Докукин поглядел в сторону озерка и мысленно согласился с Гнеушевым. Если охранение вынести вперед, от пещерки легко отойти незамеченными. И окрест все хорошо просматривается. За кустами открытая лощинка, а позади голый склон. Верно маракует командир группы, смекает, что к чему, и глаз имеет приметливый. И насчет дождя тоже правильно решил — мокрому здесь ночь не пересидеть. Жирово местечко командир углядел…

— Значит, так, — сказал старшина. — Мы с Докукиным попробуем пройти к бухточке по левому берегу ручья. Лыткин и Забара пойдут по правому, доберутся до поворота и поглядят что делается в распадке. Кобликов здесь пока один посидит… Заползешь в кусты и смотреть будешь в оба!

Ленька кивнул и подтянул к себе карабин.

— Неужто не отыщем щелочки, чтобы в бухту заглянуть? — задумчиво сказал Гнеушев, и темные глаза его стали озабоченными. — Неужели так запаковали, что не просунешься?

Едва пробрались за озерко и залегли в ернике, как на сопке показался дозор егерей. Двое, с автоматами на изготовку, в пятнистых маскировочных плащ-палатках, в пилотках с длинными козырьками и жестяными кокардами эдельвейсов, вольно шли по склону. Передний дымил сигаретой, второй, чуть поотстав, наклонялся, на ходу ощипывая бруснику.

Дозор пропустили. С полчаса лежали в ернике без движения, затем поползли вперед. Одолели метров двести, проклиная острые камни и закрученные, непролазные, как колючая проволока, ветки низкорослого ивняка.

— Вон еще егеря сидят, — чуть слышно прошептал Докукин, ворохнув глазами на обрывистый выступ скалы в стороне распадка. На фоне неба четко вырисовывалась пилотка с длинным козырьком.

— Этим всю округу видно, — ответил старшина и подался назад. — Здесь ходу нет…

— Может, сопку окружить и берегом попробовать?

— Послушаем, что Лыткин с Забарой скажут… Можно и берегом, мы люди не гордые…

В это время в стороне распадка за ручьем грохнул взрыв.

Гнеушев и Докукин припали к камням, ожидая нового разрыва. Но в воздухе не послышалось ни скрипучего воя мин, ни нарастающего шелеста снарядов.

— А ну, давай, сержант, назад по-быстрому… В полмомента!

Лыткин и Забара подползли к распадку, куда заворачивал ручей, усталые и потные. За это время Остап не раз помянул неласковым словом Лыткина, назначенного старшим в паре.

Едва прошли кустарник, примыкавший к пещерке, как писарь дал команду ложиться.

— Чего без надобности ползти? — запротестовал Забара. — На Вороний мыс нашего пуза все равно не хватит… Здесь между каменюк и по-людски пройти можно.

— Ложись, тебе говорят, — строго повторил Лыткин, распластался на камнях и проворно пополз вперед.

Забара вздохнул и огорчился. Но он уважал армейские порядки и всякую команду выполнял добросовестно. Аккуратно подоткнув под ремень полы шинели, он лег на камни и двинулся вслед за Лыткиным.

Взмыленные от такого способа передвижения, как кони после доброй пробежки, они лежали теперь на закраине лощинки. Чтобы пройти в распадок, надо было одолеть метров полтораста пологого склона, на котором бугрились кочки, на удивление ровные и продолговатые, как могильные холмики на деревенском кладбище. Для полного сходства недоставало только крестов. Потом начинался ерник, вдоль которого можно было пробраться за поворот.

— Ну, поползли, что ли, — предложил Остап. — Поглядим, что там, и назад повертаемся.

Лыткин передернул плечами, словно ему вдруг стало холодно, и повернул к Забаре узкоскулое лицо.

— Гляди, вон тот крайний бугорок вроде как с места стронут, — свистящим шепотом заговорил он. — Видишь, с одного краю на срез идет… С одного на срез, а с другого ровно….

Остап вгляделся, но никакого среза не увидел. Кочка как кочка. Таких кочек по здешним местам — миллионы…

— И вот там, подальше, — часто дыша в ухо, шептал напарник, то и дело передергивая плечами — Видишь, как мох развален и осока примята.

— Ну?

— Баранки гну, балда непонятливая! — рассердился Лыткин, и глаза его округлились, стали похожи на рябенькие воробьиные яички. Левый глаз приметно начал косить, сбиваться к переносице, словно Игорь заглядывал внутрь самого себя. — Может, там минное поле… Полезем, а мина — трах! И ваши не пляшут.

— Какое там, к чертякам, минное поле? — растерянно сказал Остап, удивившись предположению напарника. — Егеря же не сплошные дурни, чтобы в пустом месте мины ставить… Ну и сочинил же ты! Кавуны на огуречной грядке шукаешь. «Минное поле»…

Забара подумал, что Лыткин первый раз в разведке и потому напала на него опаска сверх меры. На пузе вон с километр елозили, а теперь — «минное поле». Конечно, каждый к своему делу привычку имеет. Чего Лыткина на Вороний мыс понесло? Писал бы в роте всякие нужные бумаги и не совался, куда ему несподручно…

Никаких мин на склоне нет. А вот фрицевский секрет альбо снайпер где-нибудь в каменюках может запросто ховаться. Сунешься сейчас из-за валунов и схлопочешь свинцовую дульку. Обойти здесь никак нельзя. Только ерником и можно к завороту добраться.

— И вон там еще бугорок, — разгоряченно шептал напарник. Лицо его под нахлобученной ушанкой было маленьким и суетливым.

Забара вдруг рассмотрел, что голова у Лыткина длинная и сплюснутая с боков, как у хруща-бронзовика.

— Туточки всех бугорков не пересмотришь… Камни да эти лешачьи бугорки, только и есть… Коню попастись негде.

Высовываться первому на склон Остапу не хотелось. На войне Забара усвоил мудрость пословицы, которая не советует лезть поперед батьки в пекло. Старшим в паре был Лыткин, и рядовой разведчик Забара резонно ждал, что решит его командир.