Иван Кузмичев - «Поступь империи» (сборник)

…

27 ноября.

Под вечер сего дня прибыл из Эдирне князь Трубецкой. Знатно с ним посидели, о проблемах говорили. После разговора безумной затея государя мне уже таковой не кажется. Может и в правду османы уступят нам земли, главное чтобы споро найти ключик к валиде [6] Валиде – мать султана. . Иначе вновь быть войне. Важно замириться с Высокой Портой без европейских посредников, так будет лучше для России.

…

4 декабря.

Рагузинский нынче доставил пакет из Царьграда, в нем говорится, что смута среди черни великая начинается, вот- вот за вилы с косами людишки возьмутся. Их пока только янычары останавливают, но если дать их главе золота, то глядишь и резню учинить могут. А там и султан сговорчивее станет.

…

11 декабря.

Сегодня прибыл к османскому послу Махмеду Нараджи пакет с инструкциями. Сведения точные, полученные от подкупленного евнуха. Надеюсь, что нам с князем вскоре удастся отправить государю радостную весть о долгожданном мире.

После обеда назначена встреча с послом. На ней турок сказал, что готов подписать договор. Почему такая спешка мы не поняли, обычно подписание длиться порой до полугода. Видимо случилось нечто неординарное, раз пришли депеша и Махмед так быстро пошел на попятную, чего- чего, а умения плести словесные кружева у османа не занимать порой, кажется, что оно излишне. Впрочем, наше дело подписать мирный договор. О чем собственно с послом мы и условились на следующий день.

13 декабря.

Весь день дул холодный средиземный ветер, казалось, что земли гневаются на нас людишек, посмевших в очередной раз делить их между странами и народами. И все же, как бы то ни было, два договора, составленные адъютантами, к вечеру после кропотливой проверки были подписаны. Мир господа!

Примечание сделанное в конце дневника: Уже много позже, когда я ехал в сопровождении роты семеновцев, до меня дошли слухи о том, что в Диване случилось нечто серьезное, такое от чего султан решил не тянуть с миром. Вероятно, на султана напали. Вестей по сему поводу странным образом нет. Стоит разобраться…

Клинок мелькнул рядом с моим лицом, в паре сантиметров от защитной маски. Второй выпад Ильи Лоаньева, моего учителя фехтования, с трудом, но удалось парировать.

"Вот засада, день начался неудачно! — с неприятным удивлением подумал я, уходя в глухую защиту".

— Атакуйте! — спустя полминуты безуспешных атак отойдя на пару шагов, пригласил тот, опуская шпагу, отдавая инициативу в мои руки.

Я стоял в защитной стойке: убрав правую руку за спину и направив острие сабли в горло противника. Из подобной стойки удобно защищаться и контратаковать, поэтому, не заставляя учителя ждать, начинаю медленно приближаться к нему.

Укол, отход, блок! Вновь укол, блок…

Атака завязла в вязком плетении защиты. Вновь пытаюсь осторожно прощупать его, завязать шпагу оппонента, но, увы, не уследил и едва не пропустил укол, нацеленный в грудь. Отскок! Блок, прикрываю плечо, грудь и вновь плечо. Смещаюсь вправо, намереваясь контратаковать, но, проделав маневр слишком медленно не успел среагировать на очередную атаку учителя. Шпага коснулась кожаной кирасы с правого бока.

— Вы убиты, Ваше Величество, — с улыбкой заметил Илья, снимая металлическую маску.

По его лицу катились капли пота, но глаза выражали искреннюю радость удовлетворения, а может и упоения прошедшим боем.

— В третий раз за утро, уважаемый, — дополнил я, потирая саднящий бок.

— В четвертый раз. Вы забыли об уколе в левое бедро.

— Укол был не смертелен.

— Но крайне неприятен и болезнен, а значит в конечном итоге смертелен.

— Ваша правда, — согласился я с учителем.

— Сегодня вы очень невнимательны, — укоризненно заметил Лоаньев, недовольно покачав головой.

— Думаю на сегодня достаточно, — вытираясь полотенцем, сказал я учителю, после чего налил в бокалы разбавленного вина, протянул один Илье, другой пригубил сам.

— Как изволите, — поклонился он.

Вино мы выпили в тишине, иногда правда со стороны ворот Кремля доносились приглушенные расстоянием голоса зевак, бродящих по красной площади. Илья Лоаньев, один из лучших фехтовальщиков в армии. Уже больше года как он был переведен в лейб-гвардию из Семеновского полка. И я должен заметить, что слава Ильи была нисколько не приукрашена, он впрямь оказался отличным рубакой, не в пример сильнее моего первого учителя Оливера.

По установившемуся правилу в лейб-гвардию набирали исключительно дворян и боярских детей, да к тому же каждый вновь прибывший вне зависимости от того, какое звание он носил в армии, начинал в чине рядового, правда, сохраняя армейский чин. Поэтому, поднимаясь в гвардии в чине, каждый автоматически поднимался и в армейском чине, на ступень, а то и две. Так что, уйдя под руку капитана Нарушкина в чине поручика, Илья стал рядовым, но за время службы смог подняться до капрала. Немалое достижение, между прочим.

— Завтра в то же время, — пожав руку учителю, я ослабил ремни кожаной кирасы и сбросил ее наземь. Слуги приберут и почистят.

Плата Илье, как и всем лейб-гвардейцам шла в двойном размере от армейской, кроме того, за наши занятия он получал отдельное жалованье. Экономить на своем здоровье я точно не собираюсь. Да и почти каждодневные утренние разминки способствуют укреплению тела и что самое важно, закаляют, дух, особенно в моменты наибольшей лености.

— Вам надо внимательнее смотреть за тем как вы контратакуете, Ваше Величество, — ставя бокал на столик во дворе, сказал Илья.

— Если во второй руке пистолет или кинжал, то контратака всегда удачна и почти всегда фатальна для противника, — улыбнулся я.

— Однако сейчас в правой руке ничего не было.

На этот выпад учителя, который был старше меня на десяток лет, я отвечать не стал. Он прав и с этим не поспоришь. Мне оставалось лишь неопределенно пожать плечами. Уж что- что, а столь мелочные поражения отрицать глупо. Илья улыбнулся и неторопливым шагом пошел в казарму, построенную прямо на территории Кремля, возле стен.

Ну а я пошел проведать Оленьку с царевичем. По дороге вспомнился один весьма странный, а главное настораживающий эпизод из жизни отрядов "волчат". В ту пору один из рейдов проходил под Псковом.

С давних пор псковичи отличались непокорным нравом, впрочем, до новгородцев им было далеко. И те и другие стремились к независимости, восстания в этой стороне случались с завидной регулярностью. Последний раз чуть больше полувека назад, но непокорных быстро усмирили: жестоко и показательно.