Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана

– Это медицинский вопрос, – возразил судья. – Сегодня на эту тему мы дискутировать не будем. Впрочем, ваш адвокат может поднять этот вопрос на обзорном слушании, и тогда суд рассмотрит вопрос, подходит ли больница Лаймы для вашего лечения.

После слушания Голдсберри с писателем приезжали к Билли в Лайму. Им пришлось пройти через металлоискатели, их портфели досмотрели, после чего санитар провел их через две двери с решетками в зал для встречи с посетителями. Вскоре охранник привел и самого Билли. Он так и остался Учителем. В течение двухчасовой встречи он поведал писателю о событиях, случившихся в Афинах, после которых началось расследование предполагаемого изнасилования, описал свой перевод в Лайму.

– Однажды вечером эти две девушки сидели в коридоре и говорили о том, что у них нет ни работы, ни денег. Мне стало их жаль. Дурачок я, наверное. Но я сказал им, что если они пойдут раздавать мои наклейки, я заплачу им. Они раздали половину. И я заплатил.

Через четыре дня в обеденное время они исчезли. Решили надраться. Пошли в винный магазин и купили там бутылку рома.

Я не мог самостоятельно покидать клинику, только в сопровождении кого-нибудь из персонала или другого пациента, имеющего право выходить на прогулку под расписку. Если он согласится взять меня с собой. В итоге я пошел на улицу с Гасом Холстоном. Кэтрин записала время выхода. По ее словам, нас не было всего минут девять-десять. Мы просто обошли вокруг клиники. На улице мне стало не по себе. Я тогда был в разрозненном состоянии.

– И кто выходил? – уточнил писатель.

– Дэнни. Холстон осторожничал, он не знал, чего от меня ждать. Не понимал, что со мной. И пока мы шли вокруг больницы, услышали, как девушки зовут Гаса, ну и меня тоже, то есть Билли. Когда они к нам приблизились, я понял, что они сильно пьяны. У одной была, ну, я так подумал, бутылка пепси. Но не такая темная, как обычно, значит, скорее всего, разбавленная. И мы почувствовали, что от них разит спиртным.

Потом Учитель рассказал, что одна из девушек, поняв, что это не Билли, а Дэнни, наклонилась к Гасу и прошептала: «Уведи этого зануду и возвращайся к нам».

Гас ответил, что не может, но, прежде чем они с Дэнни успели отойти, кого-то из девушек вырвало прямо на майку Гаса, и Дэнни на штанину тоже попало.

Он отскочил, его самого затошнило, и он закрыл лицо руками. А Гас начал кричать на девушек, ругаться. Потом они с Дэнни развернулись и пошли к клинике. Девчонки последовали за ними, держась на небольшом расстоянии, хихикали и обзывались, а потом свернули на кирпичную дорожку, что ведет к кладбищу.

«Вот и все», – сказал Учитель. За Холстона он отвечать не может, но сам он не притронулся ни к одной из девушек.

По его словам, восемь дней жизни в Лайме оказались настоящим кошмаром.

– Я запишу кое-что из того, что тут со мной было, и отправлю вам.

Когда встреча подошла к концу, Учитель прошел через металлоискатель – его проверяли на предмет контрабанды, на случай если посетители ему что-нибудь принесли. Потом повернулся и помахал писателю рукой.

– Увидимся в конце ноября, на следующем пересмотре. Но я еще напишу до этого.

Писатель попытался договориться о встрече с доктором Линднером, но по телефону психиатр был очень недружелюбен:

– По моему мнению, вся эта огласка не пойдет на пользу его лечению.

– Это не мы устраиваем огласку, – ответил писатель.

– И разговаривать больше об этом не хочу. – Линднер повесил трубку.

Писатель хотел присоединиться к групповой экскурсии по больнице Лаймы, которая проводилась как раз за день до ноябрьского слушания, и отдел по связям с общественностью поначалу дал на это разрешение. Но накануне ему позвонили и сообщили, что визит отклонен доктором Линднером и руководителем клиники Хаббардом; вдобавок ко всему охране велели вообще никогда не пускать писателя на территорию больницы.

Когда писатель поинтересовался причинами такого решения, ассистент главного прокурора штата Дэвид Белинки сказал, что руководство больницы подозревает его в том, что он пронес Миллигану в больницу наркотики. Позднее причина изменилась: «нежелательно с терапевтической точки зрения».

30 ноября было холодно; выпал первый снег. Окружной суд Аллена в Лайме располагался в старом здании, и хотя третий зал заседаний оказался довольно большим и мог вместить человек пятьдесят, большая часть стульев пустовала. Пересмотр по делу Миллигана закрыли для публики и прессы, но снаружи телекамеры стояли.

Скованный наручниками Учитель сидел между своими адвокатами. В качестве наблюдателей на суде разрешили присутствовать лишь Дороти, Дэлу Муру и писателю. Помимо них на суде был Джеймс О’Грэди, помощник окружного прокурора Франклина, Уильям Ян Ханс, представитель ведомства по условно-досрочному освобождению совершеннолетних преступников штата Огайо, а также Энн Хенкинер, поверенный наблюдатель из Центра психического здоровья Юго-западного объединения Коламбуса.

Судья Дэвид Р. Кинворси, чисто выбритый симпатичный молодой человек с точеными чертами лица, изучил историю слушаний начиная с 4 декабря 1978 года, когда Миллигана признали невиновным по причине невменяемости, и все последующие до дня суда почти через год. Кинворси объявил, что слушание проводится в соответствии с положениями текущего свода законов Огайо, статья 5122, пункт 15.

Помощник главного прокурор штата Белинки попросил разделить свидетелей, чтобы они не слышали друг друга, и эту просьбу одобрили. Прошение адвоката Стива Томпсона вернуть Билли Миллигана в Афины по причине того, что в ходе его перевода в Лайму был нарушен протокол, отклонили.

Когда предварительные ходатайства закончились, началось само слушание.

Первым свидетелем со стороны обвинения выступил шестидесятипятилетний доктор Фредерик Милки, невысокий толстый психиатр в мешковатых брюках и таком же мешковатом свитере, с зализанными темными волосами. Он встал со своего места рядом с Белинки (после чего он исполнял роль технического консультанта обвинения) и вразвалочку пошел к кафедре для дачи показаний.

Доктор Милки заявил под присягой, что до этого видел Миллигана дважды: первая короткая встреча состоялась 24 октября 1979 года, когда пациента перевели в Лайму под его попечительство, а второй раз – 30 октября, в целях пересмотра плана его лечения. И этим утром Милки позволили полчаса понаблюдать за Миллиганом перед слушанием, посмотреть, изменился ли он с их прошлой встречи месячной давности. Ссылаясь на медицинскую карту, доктор Милки сказал, что он диагностировал у Миллигана расстройство личности и что это антисоциально настроенный человек, страдающий от психоневротических тревог с депрессивными и диссоциативными характеристиками.