Джин П. Сэссон - Мольба Мариам

Я заглянула на кухню, убедилась в том, что Каис по-прежнему занят моей сестрой, улыбнулась своему любимому сыну и сказала ему:

— Мано пошла в ванную. Я сейчас вернусь.

Мое маленькое сокровище ответило мне улыбкой и помахало рукой:

— До свидания, Мано.

Я помедлила, любуясь своим прекрасным сыном и ощущая, что важнее его в моей жизни нет ничего. Затем поспешила в ванную, чтобы привести себя в порядок, раздумывая о том, как мне убедить родственников, что Каис совсем не тот, за кого себя выдает. Надо было как-то объяснить им, что они напрасно стараются заставить меня жить с потенциальным убийцей.

Я прижала руки к лицу, обдумывая свое положение и подбирая слова, которые могли бы убедить моих друзей и родственников прислушаться ко мне. Я столкнулась с традицией женоненавистничества, которая далеко уходила в глубь веков. Пуштунские женщины никогда не жаловались и никогда не разводились со своими мужьями.

И всем было наплевать, что Каис пытался убить меня. Никто не вспоминал о том, что он также угрожал убить папу и Дюрана. Я застонала от отчаяния, потрясенная безразличием тех, кто утверждал, что любит меня. Казалось, родственники предпочли бы видеть меня несчастной сексуальной рабыней своего мужа, чем разведенной и независимой.

Впервые в жизни я поняла, с чем боролась бабушка Майана, и заново почувствовала острую боль.

Мои родственники ошибались, и мне предстояло объяснить им их неправоту. Я отличалась от бабушки Майаны, подчинявшейся мужчинам. Меня звали Мариам Хаиль. И жила я уже не в Афганистане, а в Америке, где к правам женщин относились с должным уважением.

Я решу этот вопрос раз и навсегда. Я отделаюсь от Каиса. Я нарушу все правила приличия и раскрою все унизительные подробности его преступлений — от побоев до сексуального насилия.

Я вошла в гостиную, автоматически ища взглядом Дюрана, что делала постоянно, для того чтобы удостовериться в его безопасности. В гостиной его не было.

— Где Дюран? — спросила я.

— Его отец пошел с ним в торговый центр купить сок, — ответил папа.

Не говоря ни слова, я вылетела из квартиры и начала метаться от магазина к магазину. Продавцы знали Дюрана, но в тот день его никто не видел.

Я кинулась обратно в квартиру. Каис и Дюран не появлялись.

— Вызовите полицию! — закричала я. — Кто-нибудь, позвоните в полицию!

Родственники принялись хватать меня за руки, стараясь усадить и призывая успокоиться.

— Возьми себя в руки, Мариам. Они сейчас вернутся. Не волнуйся!

Но я вырвалась и сама бросилась к телефону. В гробовой тишине я выслушала, что полиция ничего не может с этим поделать. Суд позволил Каису навещать сына. И лишь в понедельник мы должны были получить новое постановление суда. Но до понедельника было еще три дня.

Я словно обезумела. Я рыдала, кричала, обвиняла отца и сестру в том, что они позволили похитить моего ребенка, что, несмотря на все мои предостережения, они вновь поверили Каису.

— Вы впустили его в дом! Вы отдали ему моего сына!

Я схватила сумку, ключи и выбежала из комнаты. Я мчалась в международный аэропорт Лос-Анджелеса, нарушая все ограничения скорости. Странно, что не разбилась, ибо слезы застилали мне глаза и я почти ничего не видела. Аллах был на моей стороне, так как я в целости и сохранности добралась до аэропорта. Я влетела в зал отправления и начала метаться от одной стойки к другой, умоляя мне помочь. Как только служащие узнали мою историю, все бросились проверять свои рейсы в поисках имени Каис.

Ничего.

Но я отказывалась уходить даже после того, как мне сообщили, что мой муж и сын не вылетали ни на одном рейсе, если только Каис не использовал вымышленное имя.

Я позвонила папе в надежде, что Каис опомнился и вернул Дюрана домой.

Ничего.

Я провела в аэропорту всю ночь, предположив, что Каис спрятался в ожидании какого-то конкретного рейса.

Но он так и не появился.

В шесть утра я снова позвонила папе. Но моего сына по-прежнему не было. Папа умолял меня вернуться, но я отказалась. Он сам приехал в аэропорт, чтобы уговорить меня. Я, рыдая, упала в его объятия и согласилась последовать за ним. Я вела машину и плакала.

— Мариам, но такое ведь уже было, — постаралась утешить меня Надия. — Он просто хочет, чтобы ты вернулась. Он тебе позвонит.

— Нет. На этот раз все иначе. Я больше никогда не увижу Дюрана.

Я опустилась на кровать, обняв подушку и одежду Дюрана. Наверное, он сейчас плачет от страха. Он был моим сыном и не знал своего отца, кроме ощущения страха от его присутствия.

Я продолжала рыдать. Потом кинулась на кухню, намереваясь покончить с собой. И папа с Надией бросились прятать все острые предметы.

Передо мной стояло лицо Дюрана, каким я его видела в последний раз: его очаровательная улыбка, сладкий ротик и слова: «До свидания, Мано!» И снова горькие слезы хлынули из моих глаз — я уже невыносимо скучала по своему сыну. Я обязана была вернуть его. Я не могла жить без него. Я должна была обнять крохотное существо, произведенное мною на свет.

Я упала на кровать, лелея свое горе, грозившее убить меня. В глубине души я чувствовала, что больше никогда не увижу Дюрана.

В двадцать шесть лет жизнь для меня закончилась.

Папа использовал все свои связи, чтобы найти Каиса. И вскоре нам стало известно, как он выехал из страны. Как я и предполагала, Каис тщательно спланировал побег до приезда в Лос-Анджелес. Он знал, что, если ему удастся внедриться в мою семью, он найдет момент, когда меня не будет рядом с Дюраном. А я сглупила, положившись на папу и доверив ему Дюрана. Пять минут в ванной — и жизнь моя разрушена.

У хитрого Каиса на улице стояла машина, взятая напрокат. И как только папа позволил ему взять Дюрана и пойти за холодным соком, Каис забросил в машину сына и рванул через Калифорнию и штат Вашингтон в Канаду. В Канаде он укрылся в маленькой деревеньке, а через неделю вылетел в Европу. Там он получил необходимые документы для возвращения в Афганистан — единственное место на земле, где он был вне досягаемости закона Соединенных Штатов и находился под защитой племенных законов.

Как ни печально, происшедшие события доказали мою правоту: лишь я знала истинное лицо Каиса — чудовища, взращенного чудовищем. Я была знакома с его биографией лишь потому, что однажды, в тот редкий случай, когда Каис действительно был искренним и нежным, он рассказал мне о своем детстве.

Его отец был жестоким и невежественным человеком. И, по ранним воспоминаниям Каиса, семья состояла из изувера отца, двух послушных жен и множества детей. В детстве Каис постоянно жался к матери, которую мучил отец. Отец Каиса обладал таким неуправляемым темпераментом, что все дети, завидев его, прятались по углам. Когда Каису исполнилось четыре года, его матери поставили диагноз: туберкулез. Его отец пришел в ярость из-за того, что его жена стала переносчиком заразной болезни, и принялся жестоко избивать ее. Затем он приказал увезти ее на семейную ферму, где ее заперли в маленькой темной комнатке. Бедняжку кормили раз в день и даже не выпускали в туалет. Болезнь приняла угрожающие формы, и вскоре она умерла.