Павел Улитин - Путешествие без Надежды

Легенда оставалась. Я отбывал. «И вы простились с ним, унося с вокзала свой пессимизм, тогда как он увозил на Запад свои розовые надежды», — цитировал он в ту эпоху устно и в своих открытках «Историю моего современника» Короленко. Я сделал шаг туда, куда не удалось попасть Улитину с его рукописями в авоське перед воротами американского посольства. Милиционер взглянул на мою розовую бумажку — выездную визу — и пропустил через невидимую границу. Дипломат из голландского посольства морщился при виде моих толстенных разваливающихся папок, сказал, что наша российская одержимость литературным самиздатом стоит западным правительствам кучу денег, но в конце концов рукописи отправились в известном направлении: в дипломатическом мешке по маршруту Москва — Тель-Авив. Если бы я этого чемодана не вывез, не было бы и слов, которые вы сейчас читаете.

«Вас ждет путешествие без надежды», — сказал мне Улитин на прощанье перед дверью. Он повторил эту фразу и в одной из открыток в Иерусалим. Это и был еще один план, аспект — урок улитинского понимания ухода в другой язык. Будущее — это тоже другая страна, где находишь самого себя, вне зависимости от иерархии старших. Изначальная безнадежность этого путешествия и есть, возможно, гарантия его успешного завершения. В момент нашей последней встречи с Улитиным я воспринимал его слова на этот счет чисто философски. Я не знал, что речь идет о названии его книги. У меня в тот момент эта фраза про путешествие без надежды была связана в уме с песенкой Окуджавы про веселый поезд и грустного машиниста при учете того, что моя жена, «товарищ Надежда», оставалась в России. Я думал об этой фразе, когда шел от дома Улитина к метро. Неподалеку находилось эфиопское посольство. В заборе была дыра. Туда в открытую лазили московские кошки. Белые. Улитин называл их белоэмигрантками. Почему они стремились на родину предков Пушкина, не знаю. Может быть, за пищевыми продуктами. Я вывез с собой на Запад, казалось бы, все. Но, выяснилось, остается надежда — в чужой книге с твоими словами. Эта книга ждала меня в Москве. Она перед вами.

Зиновий Зиник

без Надежды {1} 1 «Путешествие без Надежды» в оригинале — 120 машинописных листов формата А5. Пагинация сделана простым карандашом. Есть исправления и рукописные добавления (у нас воспроизведены курсивом). Перед текстом лист более плотной бумаги с рукописным заглавием « Путешествие без Надежды » и (карандашом): « 120 стр. / она остается с кем-то еще ». В подготовке комментариев принимали участие М.Н. Айзенберг, 3. Зиник, А.Ф. Ожиганов, Е.П. Шумилова.

120 стр.

на возвращение «Это и хорошо», сказал П.Ф.К.

На него это похоже.

У них и не такое укладывается в голове. А м. воспитание даже способствует и подготавливает к восприятию коварных методов классового врага. От одного замечания станет тошно. Ты не собирался писать рассказ на эту тему. Как из пионера выработался троцкист. Ты так и заявил одному товарищу, который пришел к тебе на этот раз без других товарищей.

Резко менялся климат.

K.P. — это Константин Романов, великий князь, свои стихи так подписывал, а был патроном по части искусств и таким образом распоряжался московской консерваторией.

Кислятина. А мне нравится — тонкий вкус. Бутерброд с селедочным маслом. Рокфору хочешь? Нет, не надо.

Под «Ноябрьские сновидения», но на большом формате. Формат имперских канцелярий, развернутый на два листа вдоль, — это и есть «дурацкая шапка» — фулзкэп — такой странный у британцев формат. Им рассчитываются даже поэтические сборники. Например, «фулзкэп» ин-октаво — это обычная детская книжка. Слова под Мравинского (или «17 лет спустя») были подарены А.Н.Асаркану в декабре 1954 года. Они действительно были написаны на Мравинском.

Я буду его ВСТРЕЧАТЬ, когда он обратно будет ехать. Это не относится к прощанию в воскресенье. Он действительно не будет проситься назад.

Как сказать? Но как это проще выразить?

Где у меня были шпаргалки из Эстонии? Кажется ясно. Безнаказанная речь: Тютчев выручал. Потом пошли какие-то женщины в сертификатных кофточках, их было много, а за ними он. Они теперь ходят впятером. Ого. Польский юмор. Пижон приносит на день рождения 5 бутылок вина, кто-то приходит с женой, кто-то без жены, а умный человек приходит на день рождения с семьей. Один раз звуки из ящика пригодились. Почему-то Пиночет. А как насчет арабских шейхов? Такая рецензия не поможет. А ведь только в рецензии был смысл. У отдавленного края другое соображение. Чтобы не попадалось на глаза. Не таким способом.

Я нарочно избегаю, а потом окажется: а там и не было ничего. Опять забыл. Тут даже трудно пояснить. А что было разорвано в 1967 году? В 67 году ему было 22 года. Он только что окончил МГУ {2} 2 В 67 году ему было 22 года. Он только что окончил МГУ — речь здесь идет о 3. Зинике. . Этот грустный немолодой усталый человек иначе смотрел на нашествие. Пошли по редакциям. И они пошли по редакциям {3} 3 Пошли по редакциям — это то, что предложил мне тогда Асаркан (3. Зиник). п.п. гр. — потомственный почетный гражданин. .

2 страницы из романа можно было взять на английскую машинку. Но теперь с английской машинкой — как с хождением пешком: КАЖДЫЙ ШАГ ПО РУБЛЮ. Я составил список цитат и на этом успокоился.

7 конвертов — если бы. Это наз. НАСЛЕДНИК ВСЕХ СВОИХ РОДНЫХ. Не обед у Юсупова. Не салон Анны Павловны Шерер. Не городская усадьба начала 19 века, памятник архитектуры охраняется государством, но все-таки п.п. гр. и вообще. Книги во всяком случае достались по наследству. А ему некогда читать. Он деловой человек. А сам-то когда «Семью Тибо» прочитал?

Где-то была

КРУПИНКА КОБАЛЬТА ПОД ПОДУШКОЙ.

А почему они без свинцового футляра-коробки возили? Это натяжка, но как объяснить?

Три рассказа под Агату Кристи. Очень необходимо «Похищение премьер-министра». Речь шла о войне 1914 года. А иные писатели плачут. Собака, с которой снимался Евтушенко. Один пес с другим волкодавом. Тут стихи Солоухина под «Соло на отрезанном ухе. Памяти Ван Гога».

Слишком быстро. Я нечего не понимаю. И я тоже. Никто ничего не понимает, но надо слушать как волну, как диктора, которого не спросишь. Но диктора можно выключить, а Вас? Gynaecology is a fun. It is a polite way of saying «they will not silence the frequency». Tell Clare to keep her voice up and her answers short. And don't let her try to be clever. Any laughter in court should be raised by the judge. WORK is {4} 4 [1] Gynaecology is а… [2] Tell Clare… [3] WORK is… — [1] Гинекология это развлечение. Это вежливый способ сказать «они не хотят уменьшать частоту». [2] Передай Клер, что говорить надо громко, отвечать кратко. И пусть не острит. Право вызывать смех у публики принадлежит одному судье [Голсуорси. «Конец главы»: Через реку. 28]. [3] РАБОТА — это слово из четырех букв. a four letter word.