Андре Бринк - Мгновенье на ветру

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».

Тяжко вздохнув, закрыл толстую книгу и застегнул медные застежки.

— Теперь молиться.

Жена фермера и Элизабет преклонили колени на земляном полу и, положив локти на жесткие скамейки, стали слушать, как он молится. Вдали где-то заворчало, будто прокатился раскат грома. Гром? Нет, невозможно, откуда взяться грому?

Адам сидел на полу среди рабов и слуг и неотрывно смотрел на нее. Наверное, она чувствовала его взгляд, потому что ни разу не разомкнула век. Прижатые к щекам руки дрожали. Впрочем, может быть, так только казалось в свете лампы.

…Вот она стоит на коленях в той же комнате, где Находишься ты, при свете той же лампы, женщина, принадлежащая тебе. Она возвращается домой. Смерть подошла ко мне вплотную. Я люблю тебя, но в этот миг я полон ненависти. Зачем я вывел тебя из страны грифов? Чтобы ты упрятала свое тело в шелковое платье, сшитое в Капстаде, снова встала на колени и закрыла глаза? Я-то знаю, как ты крепка и вынослива, как ты жестока и прекрасна. Я позволил тебе называть меня именем, которое произносила только моя мать. Что будет, если я вдруг встану, положу ей руку на плечо и громко скажу: «Оставьте ее. Она моя!»

Казалось, молитва никогда не кончится. Снова прокатился глухой гул, точно за горизонтом бежало огромное стадо газелей. Потом гул смолк. Хозяева встали, с шумом подвинули по неровному полу скамейки. На столе не мигая горела медная лампа.

— Ваш раб может спать в кухне вместе со всеми, — сказал хозяин. На Элизабет он не смотрел.

— Я… — она снова запнулась, с усилием глотнула, но ничего больше не сказала.

Огромная тень фермера падала на оштукатуренную стену и даже на потолок, зловещая и уродливая. Элизабет бессильно склонила голову. Во время молитвы она чуть не уснула. Безмерная усталость проникла в каждую клеточку ее тела.

— Вы ляжете с нами, — грубо приказал он.

— Я буду спать на полу.

— Кровать большая, места хватит. — Он посмотрел на жену. — Отведешь ее в спальню, — распорядился он и вышел — наверное, осмотреть загоны, двор и помочиться.

— Идемте, — позвала хозяйка. Она зажгла свечу от огня лампы и направилась в спальню.

— Право же, я…

— Он так велел.

В дверях Элизабет оглянулась. Возле очага копошились темные тела. Она не различила, где среди рабов — Адам.

Беременная хозяйка опустилась на кровать, вздохнула тяжело, как раньше, и принялась расстегивать платье, сняла его, вынула шпильки из волос; тень на стене повторяла все ее движения. В рубашке она вдруг показалась Элизабет совсем молодой и почему-то беззащитной. Женщина легла под одеяло и отодвинулась к краю кровати.

Элизабет по-прежнему стояла, взявшись за ленты на корсаже нового платья, но не развязывала их.

— Ну что же вы? — сказала женщина.

Элизабет повернула голову к крошечному оконцу. На дворе была непроглядная темень. В затхлую духоту спальни тянуло оттуда свежестью, прохладой. Послышались тяжелые шаги.

— Раздевайся, — раздался голос у нее за спиной.

Она обернулась. Хозяин стоял у порога, широко расставив ноги и, подбоченившись, смотрел на нее.

И вдруг двинулся к ней. Земляной пол еще не просох после ее купанья и был в темных пятнах от воды, которую она расплескала.

— Чего ты дожидаешься? — сказал он.

— О господи, Ганс! — ахнула жена, не вставая с кровати.

— А ты молчи! — рявкнул он на нее.

Женщина с привычным вздохом отвернулась к стене.

— Ну? — сказал он. — Будешь ты наконец раздеваться? — Он протянул руку и схватил Элизабет за ворот.

— Что вы делаете? — в растерянности залепетала она, пытаясь его урезонить. — Я обратилась к вам за помощью, я…

Он рванул платье, послышался треск материи.

— Не смейте! — закричала она в бессильном гневе. — Будь я мужчиной, вы оказали бы мне гостеприимство. Приютили бы у себя, позволили выспаться, отдохнуть. А я всего лишь женщина, и вы…

— Снимай платье! — заорал он.

Она вырвалась из его рук и метнулась к кухне, но он одним прыжком опередил ее и со злобным смехом загородил дверь.

— Адам! — крикнула она.

Хозяин растерялся. Сзади раздался легкий шум, хозяин быстро обернулся и приказал:

— Убирайся отсюда!

— Не смейте его трогать, — сказала Элизабет, стараясь унять дрожь в голосе. — Это мой муж.

— Врешь!

— Господи, Ганс! — простонала женщина, приподнимаясь на локтях в углу своей широкой кровати.

— Это мой муж, — повторила Элизабет. — Мы вместе прошли весь путь с самого начала.

— Оставьте ее, — сказал Адам.

Де Клерк молча глядел на него, разинув рот. Элизабет подумала, что в жизни не забудет его лица — такое на нем застыло недоумение и тупая злоба. Слишком уж он был ошарашен ее признанием, не мог его сразу переварить.

Элизабет стояла не дыша. Если хозяин кинется сейчас на Адама, да еще кликнет на подмогу слуг, — все пропало, их убьют. Их жизнь висит на волоске, и вокруг ночь без конца и без края.

Снова прогрохотало вдали.

— Как это я не догадался! — наконец прорвало хозяина. — Разве порядочная женщина пришла бы сюда в таком виде? Шлюха, грязная шлюха. Мы здесь с таким отребьем не знаемся. Мы добрые христиане!

— Я только попросила у вас пристанища, — напомнила ему Элизабет.

— Забирай своего черного жеребца и убирайся! — крикнул он.

— Ганс, Ганс, ведь сейчас ночь, — умоляла его жена. Она сбросила одеяло и спустила с кровати ноги.

— Молчи, не твое дело! — приказал он.

— Она потеряла ребенка, — сказала женщина.

— Как же нам добираться дальше? — возмутилась Элизабет.

— Так же, как сюда добрались. Пешочком. А то садись на него верхом да скачи!

— Мой отец заведует складами Компании в Капстаде! — Она надменно вскинула голову.

— Плевал я на Компанию! Плевал на ваш Капстад! Здесь я хозяин!

— Я пожалуюсь на вас, когда вернусь домой, вы живо узнаете, кто здесь настоящий хозяин!

— Ганс, дай ты им лошадь! — просила женщина. — Это же такой пустяк. Ты только посмотри на эту бедняжку!

— Эта бедняжка — потаскуха! Путается с черными ублюдками!

Он не успел договорить — Адам схватил его за ворот. Де Клерк растерялся, его поразил не гнев Адама, а то, что он посмел на него накинуться. Ему бы отшвырнуть Адама, а он вдруг побелел как полотно и начал в страхе умолять:

— Не убивай меня! Пожалей жену, она на сносях.

— Дайте коня.

— Дам, дам, — скулил он. — Все берите, Летти соберет вам в дорогу еды, только отпусти меня.

Адам старался унять бурное дыхание и успокоиться. Он с такой силой оттолкнул хозяина, что тот упал на пол. И пока поднимался, Адам схватил одно из ружей, что стояли у стены.

— Ведите к коню.

— Ружье не заряжено, — сказал де Клерк не без злорадства.