Павел Минайлов - PR-проект «Пророк»

— Юр, как ты отнесешься к девочкам?

— Кушать — да, а так нет, — вспомнил Юра слова из избитого анекдота и сразу пожалел об этом. Илья вдруг широко открыл глаза и спросил:

— Слушай, а ты пробовал когда-нибудь мороженое из женского молока?

Юра поперхнулся пивом, поняв, что Илья не шутит и может его угостить таким мороженым.

— Спасибо, — ответил он, — я не люблю сладкого.

— Ну ладно. А то, если захочешь… Как все-таки насчет девочек?

Юра сделал неопределенную гримасу, которая могла означать что угодно, но скорее всего означала, что ему все равно.

— Понятно, — пробормотал Илья, как будто каждый день наблюдал такие физиономии.

Через какое-то время вошла миловидная девушка в белом переднике и сообщила, что ужин подан. Илья с Юрой направились в обеденный зал. Юра не переставал удивляться роскоши дачи. До зала им пришлось пройти по коридору метров двадцать и два раза повернуть. Коридоры на этом этаже были метра три шириной и около пяти — высотой, как оценил Юра. Стены и потолок были отделаны светло-коричневым деревом, на потолке — вырезанный геометрический узор, искусно подсвеченный скрытыми лампами.

Илья толкнул высокие деревянные двери, и две их створки раскрылись внутрь. Перед Юрой открылся неожиданно просторный, даже для такого особняка, зал, большую часть которого занимал длинный стол, накрытый только в середине. С обеих сторон стояло по три прибора.

— Садись здесь. — Илья указал на прибор в центре, а сам обошел стол и уселся напротив Юры.

Вошла новая девушка в таком же белом переднике.

— Вам нужны еще официантки? — спросила она.

— Тебе нужна официантка? — обратился Илья к Юре.

Тот отрицательно покрутил головой.

— Не нужна! — объявил Илья. — Скоро там девчонки придут?

— Сейчас должны подойти, — ответила официантка и осталась стоять у двери.

Они начали ужинать. Через несколько минут дверь опять открылась, в ней показались девушки, будто сошедшие с обложки журнала. Друг за другом они вошли в зал и, поздоровавшись, остались стайкой у дверей.

— Так, две туда, две сюда, — сказал Илья, показывая на пустые приборы рядом с собой и Юрой.

Все познакомились, Илья тоже представился, из чего Юра вывел, что тот видит их впервые.

Через полчаса выпитое Ильей наконец превысило норму. Он раскраснелся, движения стали резкими и непредсказуемыми. Каждую фразу он почему-то почти выкрикивал, очень быстро перешагнув рубеж, отделяющий подвыпившего человека от пьяного.

— Надо двигаться, Юра, надо двигаться! — кричал он в пьяном угаре.

Юре же казалось, что Илья немного играет, правда, непонятно для кого — для него или для четырех девушек.

— Ты знаешь, почему амебы двигаются?! — продолжал Илья. — Не знаешь? Те, которые не двигаются… им не хватает пищи. Пищу находят только те, кто двигается! — След салата на его щеке ярко демонстрировал справедливость этого тезиса. — Покой — это смерть. Юра! Стабильность — это смерть! Чтобы жить, надо двигаться, а чтобы хорошо жить, надо двигаться еще быстрее!

Девушки зажались, с опасением глядя на Илью.

Вошла еще одна официантка, что-то шепнула стоявшей у двери, та ей ответила. Вторая официантка вышла и направилась в комнату охраны.

Когда через час в комнату вошел Фимин в сопровождении нескольких дюжих ребят, Юра и дежурный охранник держали Илью за руки, рядом валялись опрокинутые стулья, несколько разбитых тарелок и бокалов.

— У Ильи Викторовича опять припадок бешенства, — будто оправдываясь, произнес охранник.

— Отпустите его, — приказал Фимин.

Юра и охранник отпустили Илью, охранник подставил ему стул. Илья сел, опустив руки. Девушки одна за другой вышли из зала.

— Пришел, — произнес Илья.

— Скоро мне придется жить здесь. Ты когда пить перестанешь?

— Это тебя не должно волновать, — икнув, ответил Илья.

— Тебя, похоже, уже не волнует.

— Я могу все. Ты ничтожество, — икая, сказал Илья. — Ты чего пришел? — Илья вскинул голову и попытался подняться. Охранник удержал его за плечи и посадил обратно на стул.

— Успокойся, — сказал Фимин, обошел стол и сел напротив Ильи. — Ты пойми, это уже белочка.

— Хочу ссать, — вдруг заявил Илья.

— Успеешь, — отрезал Фимин.

— Сейчас! — В голосе Ильи прозвучали нотки вызова.

— Тоже мне Ельцин нашелся, — грубо ответил Фимин. — Ты пойми, как мы тебя нашли, так и выбросим.

— Я, пожалуй, подожду в коридоре. — Юра уже был не рад, что оказался здесь.

— Подождите, — сказал Фимин. — Может понадобиться ваша помощь. Вы ведь хорошо его знаете?

— Это я сейчас его выброшу! — вдруг закричал Илья и сделал еще одну попытку подняться, но опять был удержан охранником.

Илья икнул и наклонился вперед, будто переломившись в поясе. Изо рта на пол хлынула желтая струя.

— Так вот отличается жизнь на сцене от жизни за сценой, — попытался пошутить Фимин, обращаясь почему-то к Юре.

Вадим Татаркин был очень доволен своей работой. Он с детства мечтал быть разведчиком, в школе ходил в секцию самбо. Но последняя война давно закончилась, и, вернувшись из армии в новую страну, он осознал, что его мечте не суждено сбыться. Жизнь в небольшом подмосковном городке за два года его отсутствия сильно изменилась. Немыслимая до армии свобода предоставляла небывалые возможности, но и вселяла непривычную растерянность. Жизнь открывала перед ним неизвестные раньше перспективы и одновременно пугала безудержной свободой.

Одни друзья звали его работать в созданные ими кооперативы, другие предлагали эти кооперативы трясти. Отгуляв положенный срок со старыми друзьями и новыми подругами и выпив немереное количество водки, Вадим решил зарабатывать деньги. Он пошел в кооператив. Ребята из его двора, которых он знал столько, сколько себя помнил, были уже при деньгах и ему предложили вторые роли. Несколько месяцев он промучился, занимаясь тем, чего он не понимал, и залез в долги. Теперь ему пришлось встречаться с другими своими старыми друзьями. Люди, с которыми он распил свою первую бутылку портвейна и выкурил первую сигарету, теперь требовали от него денег. Кое-как он с ними договорился, и от него отстали.

Отношения с друзьями были испорчены. Вадим пошел в школу милиции. Когда он ее окончил, на дворе стоял девяносто второй год. Он устроился в местное управление КГБ, которое переживало тогда далеко не лучшие времена: одних сокращали, других «уходили», третьи уходили сами. И тогда Вадиму вспомнилась похороненная было мечта детства. Все, казалось, складывается для него как нельзя лучше.

Вадим женился. Таню он знал с детства и даже одно время до армии гулял с ней. Вдвоем они жили у его родителей. Скоро у Вадима родилась дочь. Конечно, он хотел сына, но что поделаешь? Вадим считал, что любит Таню, любит свою крохотную дочь, несмотря на бессонные ночи из-за ее плача, когда приходилось вскакивать, укачивать или менять ей подгузники. После таких побудок он полдня чувствовал себя разбитым. Жена не работала. Зарплаты на троих уже не хватало, хорошо еще, что помогали родители.