Альфонсо Микельсен - Избранные

Неужели она опять лгала мне? Правда ли, что никогда в жизни не звонила ни одному мужчине с просьбой пригласить ее в ресторан? Как можно было все это узнать и проверить?! Главное, что после россказней Мьюира я решил не посещать салона, и Ольге пришлось сделать то, чего бы она никогда не осмелилась сделать в других обстоятельствах: позвонить мне и попросить о встрече. Какое значение могло иметь все остальное? Она открыто выказывала мне нечто большее, чем симпатию. О чем же еще я — в моем возрасте — мог мечтать?

Мы проговорили почти два часа. Машины постепенно разъезжались, и в конце концов мы остались в парке одни. Ольга попросила отвезти ее домой, жила она в одном из самых бедных и отдаленных районов города.

Слабые фонари едва позволяли различать в темноте редкие силуэты прохожих, которые в этот поздний час еще не добрались до своего домашнего очага. Единственным признаком жизни в этой кладбищенской тишине был шум и огни ночных кабаре, зазывавших публику лихими рекламами. Машина скользила по мокрому асфальту. Ольга, как ребенок, продолжала болтать обо всем и ни о чем, эта ее способность привлекала меня еще во время наших первых бесед в «Прадо».

— Я не выхожу поздно одна из дома. Я даже ни разу в жизни не была ни в ресторане, ни в кабаре. Муж очень ревновал и не позволял отлучаться из дома. Однажды меня пригласила подруга на день рождения, кто-то подарил ей бутылку вина, и ее супруг решил подпоить меня. У меня закружилась голова, я отвратительно себя чувствовала. А когда вернулась домой, муж избил меня. Палкой! Какое зверство! Не знаю, как я могла терпеть столько времени этого человека!

— Вы любили его?

— Сначала — да. Потом мы оставались вместе из-за ребенка. Я хотела, чтобы у мальчика был отец. Наверно, для ребенка это ужасно — то и дело видеть в доме новые мужские лица.

Автомашина продолжала плавно плыть по блестящему от дождя асфальту.

— Если бы вы только знали, как часто я представляла себе, что мы с вами едем вдвоем, вот как сейчас. Вместе, ночью, в автомобиле… И что на улице уже никого нет. Как будто мы уезжаем далеко, далеко…

— А теперь? Вы довольны?

— Я счастлива. Но давайте говорить друг другу «ты»…

— Ты счастлива? Мне так нравится, как ты это говоришь! Мне кажется, что слова твои идут от сердца!

— Все будет хорошо, — продолжала Ольга. — Теперь меня больше ничего не волнует. Когда я тебе позвонила, я уже все решила…

— Что же ты решила?

— Что ты будешь моим другом, любовником, мужем — кем угодно. Как это будет называться — не самое главное.

— Ты сегодня так искренна. Но ведь я уже в годах, и кто знает: может быть, завтра какой-нибудь юноша, очередной Мьюир, который умеет танцевать и болтать приятные пустяки, вытеснит меня из твоей души?

— Буду всегда с тобой, пока ты сам не захочешь со мной расстаться! Я много думала об этом. Наконец сказала сама себе: мне нужен Б. К. — и тогда поняла, что смогу быть тебе верной всю жизнь. Мне не нужны мимолетные развлечения с красавчиками из высшего общества. Я хочу иметь опору, человека серьезного, который уважал бы и любил меня.

Я остановил машину, обнял Ольгу и горячо поцеловал.

— Нет, не здесь. Нас могут увидеть!

— Какое это теперь имеет значение?

— Нет, не сейчас.

Я все-таки поцеловал ее еще раз и неожиданно для себя спросил:

— Хочешь быть моей? Ты уже чувствуешь, что хочешь быть моей?

— Не спрашивай меня, об этом не говорят…

— Хорошо, не буду. Когда ты поймешь, что это неизбежно, ты сама скажешь. Это будет доказательством того, что ты меня любишь. Я буду ждать, я уже так долго ждал!

— Зачем вы все это говорите? Чудной вы человек!

— Чудной? Почему же? Это естественное завершение любви между двумя свободными людьми.

— Верно, но все-таки об этом не говорят!

Опять влияние католической морали, хотя я уже начал привыкать к ней.

— Знаешь, Ольга, какое счастье, что все так получилось! Еще два месяца назад я не нуждался в тебе так, как нуждаюсь сегодня. У меня было много друзей, большие связи. Я с успехом делал деньги… А теперь… Не знаю, известно ли тебе… В общем, меня занесли в «черный список»…

— А что это такое?

— Как тебе объяснить? Ты ведь знакома с Мьюиром? Верно? — при этом я пристально вглядывался ей в лицо, стараясь уловить ее реакцию, но Ольга едва кивнула головой. — Ну, так вот. Мьюир выбирает среди немцев и итальянцев, проживающих здесь, тех, кто, по его собственному мнению, является врагом Соединенных Штатов Америки, кто якобы помогает Гитлеру. И об этом должны знать все. Поэтому имена таких людей заносятся в списки, которые американцы называют «опубликованными», а народ — «черными». С этого момента каждый, кто оказывает содействие такому человеку в работе, в торговле, политике — всюду, — считается противником союзников и его также заносят в тот же список.

— Значит, все зависит от Мьюира?

— Не только от Мьюира. Ведь нужны определенные доказательства, которые подтверждают, что тот или иной человек сотрудничает с гитлеровским правительством.

— А ты? В чем ты помогал немцам?

— Я никогда и ни в чем не помогал. Это величайшая несправедливость, что меня занесли в «черный список»!

— Но ведь за что-то тебя занесли?!

— Не знаю за что. Для меня это загадка.

— И у тебя нет никаких предположений по этому поводу? Никто тебе ничего не говорил?

— Одна моя приятельница высказала мысль, которая поначалу показалась мне абсурдной, но теперь я прихожу к выводу, что она не так уж и нелепа. Около года назад я поссорился с моим кузеном, управляющим крупной фирмой. Он совсем выжил из ума! Кузен привык к тому, что мой капитал всегда помогал ему занимать высокий пост. Кое-кто из моих друзей предложил мне сбросить моего кузена с пьедестала. Его место должен был занять я сам. Возможно, чтобы отомстить за это и предупредить свой крах, кузен придумал что-то, после чего меня и внесли в эти проклятые списки. По крайней мере таково мнение моей знакомой. Сначала я ей не поверил, но некоторые события заставили меня как следует призадуматься.

— Сколько у вас, богатых, странностей… Постоянно между вами вражда, — прервала меня Ольга.

— Самое удивительное, — продолжал я, — что мы в самом деле встретили однажды в Фусагасуге моего кузена и Мьюира, они обедали вместе. А ведь когда я еще был в нормальных отношениях с Фрицем, они даже не были знакомы.

— И все из-за денег! Все ради денег! — повторила Ольга — Боже мой! Чего я только не наслушалась о всех вас в своем салоне! Не знаю, поверишь ли, но сегодня один из клиентов, говоря о разложении светского общества, рассказал о какой-то богатой даме. О том, каким хитрым маневром она решила получить скаковую лошадь… Наверно, все это вранье. Но мы, бедняки, совершенно не похожи на богатых.