Джумпа Лахири - Низина

Ее не остановил ни один полицейский или военный. Никто не задавал ей вопросов про Удаяна. Никто не преследовал ее за то, что она была его женой. Туман рассеялся, и самолет выкатился на взлетную полосу. Ни туман, ни люди, ни обстоятельства — никто не воспрепятствовал ей подняться над городом в черное беззвездное небо.

На настенном календаре на кухне был изображен скалистый островок с маяком. Она нашла интересовавшую ее дату, отмеченную там как День святого Патрика. Двадцатое марта — то есть день, когда Удаяну исполнилось бы двадцать семь лет, — официально считалось первым днем весны.

Но по утрам в Род-Айленде еще было жутко холодно, подоконники в комнатах были ледяными, даже покрывались инеем.

Однажды в субботу Субхаш повез ее покупать одежду. В огромном, сверкающем огнями магазине играла музыка. Никто там не предлагал им помочь, и никому не было дела до того, потратят они свои деньги или нет. Субхаш купил ей пальто и сапоги, теплые колготки, шерстяной шарф, шапку и перчатки.

Но эти вещи так и лежали потом дома нетронутые. После той поездки в универмаг она ни разу не выбралась на улицу. Сидела дома — лежала, читала университетскую газету, которую Субхаш приносил каждый день. Иногда включала телевизор и смотрела скучные шоу. Про то, как молодые женщины беседовали с холостяками, подыскивающими себе невесту. Про супружескую пару, которая, вроде бы дойдя уже до драк, почему-то пела любовные песни.

Субхаш предлагал ей бывать на мероприятиях рядом с домом. Кино в студенческом городке, лекция известного антрополога, международная ярмарка народных ремесел в студенческом профсоюзе. Он называл ей более интересные газеты, которые можно было почитать в библиотеке, книги, лежащие на прилавках книжных магазинов. И здесь теперь было гораздо больше индийцев, чем когда он приехал сюда впервые. Жен аспирантов, с которыми она могла подружиться, когда будет готова к этому, говорил он.

В отличие от Удаяна приходы и уходы Субхаша всегда были предсказуемы. По вечерам он приходил домой в одно и то же время. Иногда она звонила ему в лабораторию сообщить, что у них кончилось молоко или хлеб, и он всегда сам снимал трубку. Ужин он готовил сам. По утрам выкладывал для этого необходимые продукты из морозильника, которые медленно оттаивали в течение всего дня.

Запахи готовящейся пищи больше не раздражали ее, как это было в Калькутте, но она говорила, что раздражают, и таким образом обеспечивала себе повод остаться у себя в спальне. Целыми днями она ждала возвращения Субхаша, чувствовала себя неуютно без него, но когда он приходил домой, избегала его. Она боялась узнать его лучше, боялась, что они станут ближе.

Потом он стучал в дверь ее комнаты, приглашая к ужину. Когда она приходила к столу, там все уже было готово: две тарелки, два стакана воды, две порции вареного риса и какого-нибудь тушеного блюда.

За ужином они смотрели выпуск новостей. Новости всегда были только про Америку. Про ее жизнь и ее заботы. Про бомбы, сброшенные на Ханой, про шаттл, готовящийся к запуску в космос. Про президентские выборы, предстоящие в текущем году.

Она постепенно запоминала имена кандидатов — Маски, Мак-Клоски, Мак-Говерн. Две партии — демократы и республиканцы. Визит Ричарда Никсона в Китай, где он на глазах у всего мира обменялся рукопожатиями с Мао. А о Калькутте ни слова. Ни слова о том, чем жил этот город, о том, что там произошло, что так изменило и что разрушило ее жизнь.

Однажды утром, отложив в сторону книгу, она увидела за окном пасмурное тусклое небо, затянутое тучами. Заунывный дождь лил беспросветно целый день, и тогда она впервые за все это время почувствовала себя словно в заточении.

Когда дождь кончился, она надела прямо поверх сари пальто, обулась в сапоги, надела шапочку, перчатки и вышла из дому. Она шла по тротуару в сторону студенческого городка, разглядывая прохожих — мужчин в джинсах и куртках, женщин в темных колготках и в шерстяных коротеньких пальтишках. Они курили на ходу и оживленно разговаривали друг с другом.

Она поняла, что напрасно так укуталась, — перчатки и шапка явно были лишними.

На территории студенческого городка она зашла в продуктовый магазин рядом с почтовым отделением. Среди пачек масла и коробок с яйцами она нашла упаковочку какого-то неведомого продукта, завернутого в серебристую бумагу, напоминавшего по виду кусок мыла и называвшегося «сливочным сыром». Она купила его, решив, что он может быть шоколадным, расплатившись пятидолларовой купюрой и положив сдачу в карман.

Под серебристой бумагой оказалось нечто холодное, твердое и кисловатое на вкус. Она разломила его на кусочки и съела прямо перед магазином. Съела и еще облизала бумажку, даже не подозревая, что этот продукт полагалось намазывать на хлеб или крекер.

Она начала предпринимать такие вылазки и в другие части студенческого городка — заходила в школу фармацевтики, иностранных языков, политологии и истории. У корпусов этих были свои имена — Уошбурн, Рузвельт, Эдвардс. Войти туда мог каждый.

Она заглядывала в аудитории, читала афиши о предстоящих лекциях и конференциях. Ни охранники, вообще никто не останавливал ее, не расспрашивал ни о чем. И здесь не было солдат, постоянно сидящих на мешках с песком, как перед входом в Президенси-колледж.

Когда через год после начала восстания в Наксалбари Роберт Макнамара прилетел с визитом в Калькутту, коммунистические повстанцы в аэропорту вынудили его сесть в вертолет, чтобы добраться до города. Они просто не пропускали его машину. Гори в тот день была на занятиях и видела собственными глазами, как студенты с крыши одного из корпусов швыряли камни в вертолет, когда тот пролетал над Колледж-стрит. Они заперли тогда вице-президента Калькуттского университета в его кабинете. И в тот день она видела горящие трамваи.

Однажды она нашла факультет философии и забрела в огромную аудиторию с поднимающимися рядами сидений. Лекция как раз должна была начаться, и аудитория заполнялась студентами. Гори тоже вошла и села в заднем ряду, на самом верху. Поближе к проходу — чтобы легче было выйти, если понадобится. Но после долгой ходьбы она так устала, что обрадовалась возможности присесть.

Заглянув в конспект сидящего рядом студента, она поняла, что попала на лекцию последнего курса. Введение в античную западную философию. Гераклит, Парменид, Платон, Аристотель. Хотя она и была хорошо знакома с материалом, но все равно просидела там всю лекцию. Она слушала про учение Платона о воспоминаниях, в котором знание представлялось как повторное открытие, как узнавание чего-то, что уже хранится в памяти.

Преподаватель был одет просто — в джинсы и свитер. Во время лекции он курил. У него были густые темные усы, как и у большинства студентов мужского пола. Читая лекцию, он совсем не заглядывал в бумажку.