Мишель Шнайдер - Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика

Все следят за Дженнифер Джонс, звездой без возраста, которая ищет местечко, не слишком освещенное вспышками, чтобы продолжить разговор с сыном, Робертом Уолкером-младшим. В 1962 году она сыграла шизофреничку, пациентку психоаналитика Дика Дайвера в фильме по роману Скотта Фицджеральда «Ночь нежна». Раздав несколько поцелуев и вспомнив о том, как Николь была очарована Диком, Дженнифер подходит к герою вечера — высокому человеку с серебристыми волосами, в белом кардигане, белых же брюках и бордовом галстуке. Мильтон Уэкслер — не звезда экрана и не знаменитый режиссер. Сегодняшнее празднество посвящено не фильму и не звезде: самый известный из голливудских психоаналитиков отмечает свое восьмидесятилетие. «Психоаналитик звезд и звезда психоаналитиков», как его называют.

Хотя не все из собравшихся психи (несколько наиболее известных психов Голливуда не явились на торжество), большинство приглашенных побывали, хотя бы в течение нескольких сеансов, пациентами Уэкслера. Рекорд принадлежит Дженнифер Джонс: посвятив процессу психоанализа около пятидесяти лет, она сама стала предлагать пациентам сеансы лечения словом. Последние годы жизни она проработала психотерапевтом в Консультативном центре Южной Калифорнии в Беверли Хиллз. Тринадцать лет назад Дженнифер вышла замуж, причем не за одного из своих психоаналитиков, а за своего продюсера Дэвида О. Селзника, с которым она, впрочем, разделила диван психотерапевта Мэй Ромм.

В 1951 году первый муж Дженнифер Джонс, актер Роберт Уолкер, умер, будучи тридцати двух лет от роду. Обстоятельства гибели странным образом предвосхищали смерть Мэрилин. Тот же район — Брентвуд, тот же август месяц, та же смерть из-за передозировки медикаментов и алкоголя. На самом деле Уолкер умер от укола амитала натрия, который сделал ему его психоаналитик Фредерик Хакер, приехавший к нему по вызову среди ночи.

Затем, после попытки самоубийства, Дженнифер лечилась у Мильтона Уэкслера. Она бросилась в прибойную волну на севере пляжа Малибу. Сняв комнату в мотеле под именем Филлис Уолкер, она проглотила горсть таблеток секонала, позвонила своему врачу и сказала ему, что хочет умереть. Повесила трубку, доехала до пустынного мыса над Пойнт Дьюм, взобралась на него и бросилась с парапета на пляж. Врач, поднявший на ноги полицию Малибу, нашел ее без сознания лежащей на сером песке. Это была ее третья попытка самоубийства. Она стала одной из самых известных в Голливуде и самых активных в киноиндустрии женщин. Психоаналитик продолжал лечение, когда она переживала новые кризисы, в частности самоубийство ее двадцатиоднолетней дочери Мэри Дженнифер Селзник, которая бросилась с крыши небоскреба в Лос-Анджелесе в 1976 году.

Как и со своими страдающими шизофренией пациентками в Клинике имени Меннингера в Топеке, в лечении голливудских пациентов Уэкслер брал на себя очень активную роль и не довольствовался тем, чтобы просто находиться на заднем плане и молчаливо прислушиваться, как того требовал традиционный фрейдовский стиль. Он без колебаний указывал пациентам, что они должны делать — как в любви, так и в бизнесе. По-видимому, именно в этом подходе и нуждались такие хрупкие личности, как Дженнифер.

Хозяин показал выставку фотографий, отражающих вехи его карьеры: Уэкслер, везде Уэкслер, рядом с актерами и писателями, всеми известными личностями Лос-Анджелеса шестидесятых. Он поморщился при виде одной фотографии: сценаристка Лилиан Хеллманн, свернувшаяся на диване. Ни одной фотографии Ральфа Гринсона. Молодой коллега спрашивает его — почему?

«Я снял комедию о любви психоаналитика и пациентки, — отвечает Уэкслер. — Фильм «Мужчина, который любил женщин». А Роми, сам того не ведая, сыграл роль мужчины, который убивал женщин. Поймите меня правильно: он делал это из любви и для их же блага. Не знаю, стоит ли приводить подробности, но известно ли вам, что еще одна пациентка Роми умерла при невыясненных обстоятельствах через несколько лет после Мэрилин? Женское стремление к подражанию? Или актер репетировал роль фатального терапевта? Об этом я расскажу вам как-нибудь в другой раз. Ведь сегодня мой праздник». И он зашагал прочь.

Наконец появился гигантский именинный торт, а впереди шествовала Элейн Мей, бывшая комическая актриса, которая в свое время шокировала нью-йоркскую общественность тем, что вышла замуж за своего терапевта Дэвида Рубинфайна.

«Некоторые из вас знают, что Мильтон — не только именитый сценарист, но и психоаналитик», — начала Мэй. «Именитый» — это несколько преувеличено. Оба фильма, к которым Уэкслер написал сценарии, с треском провалились. «Может быть, некоторые из вас и не являются пациентами Мильтона, но всем, кто с ним встречался, становилось лучше».

Услышав последнюю фразу, Уэкслер напрягся. Он снова вспомнил о мае 1962 года, когда за несколько недель до смерти Мэрилин коллега Гринсон доверил ее ему, как домашнего зверька на время передают соседям, чтобы спокойно уехать на каникулы. «Иногда я задумываюсь, смогу ли продолжать с ней работать, — в отчаянии сказал Ральф. — Я стал узником этой пациентки. Я думал, мой метод ей подходит. Но дело в том, что она не подходит мне».

«Проклятый Ромео. Он-таки потерял свою Джульетту», — думал Уэкслер. Затем, после секундного колебания, под гром аплодисментов и афро-кубинские ритмы, бодрый восьмидесятилетний юбиляр решился разрезать гигантский торт-профитроль, специально для этого случая созданный дизайнером Клаасом Ольденбургом.

Норма Джин и Ральф. Между бедной необразованной девушкой из Лос-Анджелеса и обеспеченным интеллектуалом с восточного побережья не было ничего общего. Он — буржуа, воспитанный среди книг; она — девочка из рабочей семьи, повзрослевшая на съемочной площадке. Но они узнали друг друга с первой секунды. Он смотрел на нее, а она на него, как на потерянного, а затем вновь обретенного друга, призывно улыбавшегося. Но что-то бросало тень — что-то такое, что они отказывались видеть друг в друге. Послание судьбы: это твоя смерть вступила на сцену.

На первый сеанс Мэрилин приехала к своему последнему психоаналитику после трудного дня съемок, с получасовым опозданием. Доктор Гринсон заметил, что на ней были широкие брюки. Она сидела в кресле очень прямо, как будто ожидая кого-то в гостиничном холле.

— Вы опоздали, — произнес он.

Ему, любителю игры в шахматы, нравились дебюты, выбивающие из равновесия другого игрока.

— Я опоздала, потому что опаздываю ко всем, на все встречи. Я не только вас заставляю ждать, — ответила Мэрилин, задетая за живое.

Позднее, вспоминая об этих словах, Гринсон думал; первый сеанс всегда надо записывать. Все, что будет важно впоследствии, уже сказано на нем, пусть и между строк. Она продолжала, и в ее голосе грусть смешалась с гневом.