Нина Воронель - Глазами Лолиты

Взойдя на сцену, Зара поплыла по ней в ритме танго, но уже в роли мужчины, ведущего в объятиях даму. Контральто ее совершенно естественно сменилось мелодичным баритоном, столь же мужественным, сколь женственным было контральто, хотя длинные ноги в остроносых лодочках на шпильках по-прежнему оставались вызывающе женскими. Габи вдруг охватило странное чувство, будто она уже видела это шоу в другой жизни. Она закрыла глаза — сейчас, сию минуту она вспомнит, что это было! Но тут ладонь Эрни накрыла ее пальцы:

«Что ты будешь пить?»

Глаза пришлось открыть — над ее плечом вежливо порхал малиновый официант с блокнотом в руке. Габи отмахнулась — ничего она не хочет, она уже достаточно выпила сегодня.

«Придется себя заставить, — шепнул Эрни. — В ночном клубе каждый гость обязан заказать какой-нибудь напиток».

Ладно, гулять — так гулять, решила Габи и попросила официанта принести ей стопку финской водки. Тогда Эрни тоже заказал водку: «Почему бы и мне не попробовать?»

А Зара уже плыла по сцене, закинув назад голову и широко раскинув руки. Из горла ее опять вылетел чистейший звук скрипки и, вибрируя, повис в воздухе. Поднимаясь все выше и выше, он длился так долго, что у Габи заложило уши. Когда звук скрипки оборвался, в зале на миг стало мучительно тихо. Габи вздохнула с облегчением и залпом проглотила всю водку, не закусывая — недаром она прожгла свои лучшие годы за кулисами московских театров!

«Настоящая русская женщина!», — восхитился Эрни, пригубил свою стопку и поморщился: «Ну и мерзость!». Он отставил свою стопку и, кивком подозвав официанта, заказал порцию виски с содой. Не успел он ее выпить, как под потолком вспыхнули цветные фонари и оркестранты грянули фокстрот. Певица закружилась по сцене, мелко перебирая ногами, ажурная юбка ее взметнулась колоколом, открывая узкие щиколотки и сильные голенастые икры.

Не прекращая кружения, она сорвала с себя шляпу и бросила в зал, и хоть темные локоны закрыли ей лицо, Габи внезапно узнала ее по этому движению. Сомнений не оставалось — это была невеста из свадьбы в башне!

Габи ахнула так громко, что Эрни вздрогнул и положил руку ей на плечо:

«Что случилось? Тебе дурно?»

«Я ее знаю! Я с ней. Я пела на ее свадьбе!» — горячо зашептала Габи, пытаясь облегчить словами нарастающее в груди напряжение. Эрни ошарашенно уставился на нее так, словно она секунду назад спустилась в этот зал на машине времени:

«О чем ты? На какой свадьбе?»

Габи начала было рассказывать ему про арфу, башню и дамский дуэт, но на них зашикали со всех сторон и ей пришлось замолчать. Вечер для нее был безнадежно испорчен. Чтоб хоть немного снять напряжение, она на одном дыхании глотнула всю недопитую водку Эрни. В голове у нее поплыло, уши заложило, и она отключилась. Ее не восхищали больше невероятные переходы голоса Зары от баритона до колоратурного сопрано, не завораживали мелькания ее длинных ног, уже не прикрытых платьем. Габи не заметила, куда девалось платье, и не слышала восторженного рева публики, хватающей налету разбрасываемые певицей сорванные с себя пелеринки, подвязки, трусики и чулки.

Иные картины лихорадочно мелькали у нее перед глазами, картины, которые она насильно затолкала тогда в дальние подвалы памяти. Она снова стояла рядом с Инной, прижимаясь спиной к холодному камню древней стены и, не веря собственным глазам, следила, как под экзотические звуки тройки с бубенцами невеста, томно извиваясь, заводит руки за спину и сбрасывает на пол бюстгальтер. Никаких грудей под ним нет — там, где должны были быть груди, темнеют плоские коричневые соски, окруженные завитками волос.

А невеста уже расстегивает крючки на юбке, которая белой пеной падает к ее ногам, открывая прозрачные кружевные трусики на стройных — не слишком ли стройных для девушки? — бедрах и тоненький золотой пояс с пристегнутыми чуть повыше колен ажурными чулками. Гибкими вращательными движениями бедер невеста начинает медленно-медленно спускать трусики вниз…

На сцене полуобнаженная Зара делала то же самое — гибкими вращательными движениями бедер она медленно-медленно спускала вниз трусики. Взгляд ее скользнул по лицу Габи и застыл на миг, словно магнетически притянутый нахлынувшими на ту воспоминаниями. Длинные темные глаза в неправдоподобно мохнатых, скорей всего, наклеенных ресницах, сузились в напряжении, как будто искали в закромах памяти что-то забытое. И тут же расширились и закрылись — она вспомнила, конечно, вспомнила!

Чуть замедлив волнообразное качание бедер, Зара начала мелким зигзагом приближаться к Габи, не отрывая от нее горячего напряженного взгляда, в котором смешались испуг, угроза и мольба. А может, все это было просто игрой воображения, — чего человеку не почудится спьяну? Но нет — певица подходила все ближе и ближе, она уже почти нависала над Габи, словно хотела вонзить ей в лицо острые каблуки своих концертных туфель.

И тут Габи охватил леденящий ужас — сейчас случится что-то непоправимое! Голос разума прошептал невнятно — «ну что может случиться!». Взгляд Зары пронзал Габи смертоносным лучом, и другой голос, подсознательный, уже не шептал, а вопил: «Когда случится, будет поздно! Беги отсюда поскорей!».

Габи вскочила и, бросив на ходу краткое: «Я ухожу!», стремительно помчалась к двери, ловко огибая тесно составленные столики. Эрни молча побежал за ней, не решаясь вопросами вызвать шквал неприязненных выпадов и угроз со стороны других гостей клуба. Толпа в зале была слишком накалена представлением, и не стоило ее раздражать.

Открыть входную дверь оказалось не просто — зачарованный зрелищем охранник никак не мог понять, почему Габи, откинув занавес, тянет на себя неподатливую дверную ручку. Этого не мог понять и Эрни.

«Куда ты? — попытался он остановить Габи, рвущуюся бежать невесть куда, только бы подальше отсюда. Но куда можно было бежать? Перед ними высилась глухая крепостная стена с кусочком звездного неба над ней, позади — здание клуба без единой светящейся точки, вправо и влево уходили невидимые во тьме переходы и лестницы. — Чего ты так испугалась?»

«Она меня узнала!» — пробормотала Габи, прижимаясь мокрой щекой к плечу Эрни.

«Зара узнала тебя? Ведь ты раньше о ней даже не слышала!» — не поверил Эрни.

«Но она меня слышала! Я три часа подряд пела ей русские романсы!».

«Ты пела — ЕЙ? Ну, ты даешь!»

«Именно — я ей, а не она мне. Причем я стояла так близко, что ее дыхание шевелило мне волосы. Вот только она — совсем не она!»

«Я вижу, у тебя совсем крыша поехала. Ни к чему тебе было пить столько водки! Пошли!».

Осторожно нащупывая путь, они двинулись сперва влево, потом вверх по каким-то бесконечным ступенькам, пока не пришли в тупик. Тогда они повернули обратно, спустились вниз по тем же ступенькам и направились вправо. Там тоже оказались ступеньки, которые вели вниз. Все это время, пока они, оступаясь, брели в полной тьме по щербатым древним ступенькам, на внутренней стороне век Габи то и дело возникала непостижимая картина, не имеющая никаких корней в виденной только что реальности. На картине было изображено мертвое лицо Зары с широко открытыми длинными глазами в неправдоподобно мохнатых, скорей всего, наклеенных, ресницах. Глаза были каменно неподвижны, как никогда не бывают глаза у живых.