Светлана Петрова - Рассказы

При таком раскладе жена выглядела лишней. Иметь обязанности, приспосабливаться к чужим привычкам, удовлетворять непонятные претензии, идти на компромиссы… С какой стати? О продолжении рода Игорь не беспокоился — его честолюбие не простиралось столь далеко, чтобы желать повторения себя в другом.

Так продолжалось до той самой золотой и одновременно роковой середины жизни, когда он случайно познакомился с девушкой Лялей, не похожей на всех предыдущих. Коса, тонюсенькая талия, изящные ручки и ножки, нежная кожа без косметики и патриархальное воспитание — эдакий антиквариат. Заложенное семьей совпадало с ее строгим душевным складом, к тому же в окружении подвизались преимущественно коллеги, физики-теоретики, падкие больше на идеи, чем на удовольствия. Специальность Ляля выбрала по совету отца — известного ученого, не чаявшего души в дочке, с детства рисовавшей не кошек с бантиками, а математические формулы.

Игорь в первый же вечер, доставив девушку-игрушку домой на машине, хоть и сознавал нестандартность ситуации, все-таки по обыкновению полез целоваться. Ей бы вырваться или дать ему пощечину, а она заплакала. Бывалый ловелас суперпрактического склада оказался беззащитен и обречен. Долго еще потом он боялся Лялю даже обнять, уже и тогда, когда она сама этого хотела, но стеснялась обнаружить. Он так умилился этой чистотой, что незаметно для себя влюбился самым что ни на есть романтическим образом.

Но любит ли она? Игорь боялся узнать, однако, холодея от ужаса, спросил. Ляля, привыкшая мыслить аналитически, подумала и ответила обстоятельно:

— Я когда вижу тебя издали, сердце начинает ныть, будто его узлом завязывают. Значит, люблю. Мы можем пожениться.

Он потерял голову и бросился в омут семейной жизни.

Получив девушку на законных основаниях, Игорь ходил, оглушенный совершенно новыми ощущениями, переполненный благоговением и незнакомым первобытным восторгом от близости столь дивного существа. Ее наивность в интимных вопросах восхищала. Это позже он решит, что неосведомленность и нетронутость — результат того, что никто до него ее по-настоящему не захотел, иначе бы она уступила и была, как все, а не та, которой он прельстился. Но пока он был неожиданно сильно и глупо счастлив.

Между тем его чувство возникло из стремления к тому, чего у него никогда не было, и женился он вовсе не по любви, как думал, а потому, что ему стало скучно и неинтересно жить привычной жизнью, пресыщенная натура требовала чего-то неизведанного. С жадностью эгоиста он брал, брал, брал, а Ляля давала, давала, а когда захотела взять, то не получила ничего и от обиды и пустоты начала переделывать его жизнь. Занятие, которое никогда ничем хорошим не кончается.

У нее были свои представления о любви, о семье, о том, к чему надо стремиться и с кем дружить. Она настаивала, чтобы Игорь не пил, не курил, не ходил в рестораны, не играл в азартные игры, а задерживаясь на работе, звонил домой. Проявляла нетерпимость к его привычке сквернословить и, чтобы удалить скопившуюся от плохих слов отрицательную энергию, жгла в углах комнат свечи. Наблюдая с некоторой оторопелостью за этой процедурой, Игорь впервые подумал: “И зачем только я женился?”

Занятия в аспирантуре оставляли молодой супруге много свободного времени, и она не ложилась спать, пока муж не даст подробного отчета о прошедшем дне, обижалась, что он опаздывает или совсем не является к ужину и редко берет ее с собой в гости. Но Игорь не собирался менять своих привычек, защищая знакомый образ жизни, как изношенный и, в общем-то, надоевший, старый, но такой уютный пиджак. Он не прерывал связей с друзьями, тем более что это были по большей части нужные люди, задействованные в его профессиональных интересах, и вскоре снова стал проводить ночи за картами и вином, а иногда и со старыми подружками, хотя прежнего удовольствия не получал: что-то помимо воли в нем переменилось.

Возвращаясь под утро после покера и видя жену в тихих слезах, Игорь пытался втолковать ей, что компании его совсем не для воспитанных девочек и что полный деловой энергии мужик не должен с шести вечера сидеть дома с женой перед телевизором, в махровом халате и стоптанных шлепанцах. Ляля мило смеялась вместе с ним, но на другой день все повторялось.

Как раньше она была сама нежность и радость, так теперь — нежность и печаль. Печали Игорь интуитивно сторонился: это было чувство из ящика Пандоры, в который заглядывать опасно. Лучше бы жена картинно заламывала руки и кричала с надрывом, что ее разлюбили. Так поступали прежние женщины, а эта, без вины виноватая, только плакала и мягко корила. Смирение и покорность, давно и справедливо изжитые цивилизованным обществом, адвоката смущали и раздражали одновременно.

Ко всему прочему, Ляля оказалась болезненно ревнивой: к женщинам, к друзьям, к сотрудникам, и Игорю приходилось многое утаивать. В России не могут не врать и не воровать, кто соврет лучше и уворует больше — тому и слава. Игорю, при его материальном положении, воровать было ни к чему, и врать, даже просто бахвалиться, он не имел привычки: пусть выдают желаемое за действительное те, кто не сумел реализоваться. Да и Ляля заклинала не оскорблять ее ложью, но, когда на вопрос “у тебя были женщины после свадьбы?” отвечал “были”, она в очередной раз разражалась слезами.

— Чего ты хочешь? — устало спрашивал он.

— Хочу, чтобы душевно мы были одно целое.

На территорию своего “я” Игорь не пускал никого, тем более эту маленькую слезливую куклу.

— Ну, это вряд ли. Душа — моя , моей и останется, если она есть вообще.

— Есть, есть, поверь мне как физику! — оживлялась Ляля, мгновенно просыхая от слез. — Никакими биологическими процессами в организме нельзя объяснить муки совести или стремление к гармонии. И понятия счастья из материи не выведешь, потому что материя определяется безличными законами, ее цель — расти, питаться, умирать, а счастье — из области идеалистического, духовного. Материалисты дух отрицают, но ставят перед человечеством духовные цели. Из-за этого парадокса люди, достигнув богатства, начинают чувствовать неудовлетворенность жизнью, пьют и даже стреляются.

— А ты разве не материалистка?

— Я дуалистка. Телесное и земное изучено достаточно подробно, тут уже не может быть революционных открытий. Что выше материи? Дух и космос, то есть энергия. Здесь мы, сравнительно, не знаем ничего. Частный вопрос этой темы — моя диссертация.

“Вот ведь, умна, — думал Игорь, — но женская интуиция полностью отсутствует, и в этом смысле она глупа беспредельно”.

Однако самым неожиданным открытием для него стала религиозность жены. Даже моясь в ванной, она не снимала нательного креста, по утрам запирала дверь и молилась в своей комнате, где весь угол заставила иконами. Он-то думал, что желание непременно венчаться в церкви — лишь дань моде, но все оказалось глубже и серьезнее. Впрочем, его это мало касалось, разве что по каким-то особым святым дням или постам Ляля отказывала ему в близости.