Алексей Кирносов - Два апреля

- Да ну вас! - засмеялась Ксения, - Вы пессимист.

Они сбежали к морю по крутому, поросшему густым кустарником откосу. Солнце жгло по-летнему, на белый песок мерно обрушивались седогривые валы. Пустынный пляж бесконечно тянулся в обе стороны. Увязая в мелком песке, они подошли к баррикаде из морского мусора, вышвырнутого чистоплотными волнами Ксения подобрала отшлифованную морем палку,

- Люблю копаться в этих кучах, - сказала она,- Кажется, что найдешь множество удивительных вещей... Только никогда ничего не находишь. Тина, ветки, доски, поплавки... Никаких кораллов, никакого жемчуга, никаких запечатанных бутылок с записками от погибающих капитанов... - Она наклонилась и подняла темно-желтый ноздреватый камень величиною с кулак.

- На сей раз вам повезло, - сказал Овцын, - Это янтарь.

- Неужели? - воскликнула Ксения, - Не может быть, - Несмотря на шероховатую поверхность, камень казался прозрачным, он вбирал в себя солнечные лучи, они .сгущались в центре и освещали его изнутри, - Да, это янтарь, - радостно улыбнулась Ксения, - Теперь у меня есть драгоценность.

Овцын взял янтарь, рассмотрел его на свет.

- Жаль, сказал он, возвратив янтарь Ксении.

- Почему?

- Это доисторическая смола, вытекавшая в доисторические времена из доисторических сосен, - сказал он. - Иногда в ней вязли разные доисторические букашки. Жаль, что в этом куске никто не увяз. А то посмотрели бы на зверя, который жил миллион лет назад.

- Живодер, - сказал Борис Архипов. - Как можно жалеть, что букашка не погибла?

- Погибнуть для науки - это высшая доблесть,- усмехнулся Овцын. -Мы отнесли бы камешек в музей, и про нас написали бы в газете. А ученый сочинил бы диссертацию, получил бы степень и прибавку к жалованью. Ему дали бы квартиру. Жена стала бы его больше любить за то, что он такой умный и может многого добиться. Видишь, какая великолепная судьба была бы у букашки, догадайся она погибнуть в смоле миллион лет назад.

Насмотревшись на море, которое выглядело здесь краем океана, а не скромной Балтикой, где воды меньше, чем в озере Байкал, они снова поднялись наверх, прошли парком и внезапно очутились в городе.

Вытряхнув из туфель остатки песку, Овцын сказал Ксении:

- Такую природу я люблю. Чисто, сухо и ласкает взор. Никакой паутины на физиономии, и шея не чешется. Спасибо, Ксана. Я рад, что вы нас сюда привезли.

- Сейчас ты еще больше обрадуешься, - сказал Борис Архипов и указал на вывеску ресторана, проглядывавшую сквозь ветви.

В зале было сумрачно, и они выбрали столик у окна. Борис Архипов торопливо занял стул около Ксении. Овцын, ухмыльнувшись, сел напротив.

- Чему ты лыбишься? - сердито спросил Борис Архипов.

- Народу мало, и нас обслужат быстро, - сказал Овцын.

Он разглядывал арочные своды зала, стены, выложенные декоративным кирпичом, огромный камин из необработанного гранита, где лежали обгорелые березовые поленья. В средневековую декорацию удачно вписался пластмассово-никелевый бар. Считанные посетители терялись в сумраке просторного зала. Взгляд Овцына задержался только на одном из них. В углу одиноко сидел мужчина лет тридцати пяти, в черном костюме, какой надевают только по вечерам. Беспорядок на столе говорил о том, что он сидит здесь давно, и можно было не сомневаться, что он порядочно пьян, потому что галстук сбился на сторону, волосы растрепались, расстегнутый воротничок перекосился и полуприкрытые глаза с бессмысленным вниманием глядели на пустые бутылки.

- Колоритный уголок, - сказал Овцын Ксении, когда она передала меню Борису Архипову. - Вы здесь бывали?

- Да, - сказала она. - Часто.

- Вы говорите это таким голосом, будто жалеете.

- Да, - сказала Ксения. - Это кусок моего прошлого.

- Которого не было?

- Конечно, не было, - сказала она, улыбаясь.- Вы же знаете, когда я родилась.

- Двадцать четыре года тому назад, - сказал Овцын. Так написано в паспорте.

Ксения покачала головой;

- Не верьте паспорту. Верьте мне. Еще не прошло и двух недель, как я родилась.

- Как в тридцать первом веке,- сказал Борис Архипов. - Тогда человек будет рождаться не беспомощным комочком, а сразу инженером, художником или буфетчицей. Какая выгода для общества! Никаких затрат на трехколесные велосипеды и новогодние елки

- Вы жадный, - сказала Ксения. - Пожалели ребенку.

- Простите, я пошутил, - улыбнулся Борис Архипов.- Человек не пчела. Он не согласится лететь на работу, едва родившись. Может быть, в будущем детство продлят до сорока лет. Человечество перестанет воевать, разбогатеет и сможет позволить себе такую роскошь.

Подошел официант и принял заказ.

- Водочки не прикажете? - спросил он разочарованно.

- Водочки не прикажем, - сказал Овцын. - Водочку пить вредно.

- Однако многие употребляют, - вздохнул официант и удалился не спеша. Он подавал на стол медленно, лениво и нелюбезно и досадовал, что люди заняты разговором и их это не раздражает. Он ожидал, что они будут хмуриться, сердито стучать вилками по бокалам, махать ему салфеткой и поймут, наконец, как полезно заказывать водку. Но они разговаривали, смеялись и не замечали коварной политики официанта, так что сердиться пришлось ему самому, а это очень обидно, когда сердишься и не можешь учинить никакой неприятности тем, кто тебя рассердил. Он прибрал после обеда стол и, повинуясь неясному движению души игрока, проигравшего партию, постелил чистую скатерть перед тем, как принести сладкое.

- Ликерчику не прикажете? - спросил официант. - Имеем мараскин. Редкостный ликерчик, нигде не достанете.

- Несите, раз редкостный, - сказал Борис Архипов. - В самом деле, я его лет десять уже не встречал.

- С тех пор и остался,- радостно подтвердил официант. - В погребе обнаружили.

Официант ушел, и Овцын, провожая его взглядом, вдруг заметил, что человек за столиком в углу смотрит на него. Он удивился и напряг память. Нет, незнакомое лицо ничего ему не напоминало.

Официант принес ликер, оказавшийся удивительно вкусным. Овцын брал в рот по нескольку капель и время от времени взглядывал в угол. Человек в черном костюме смотрел не отрываясь. Потом он поднялся со стула и медленно пошел к ним, приглаживая волосы и поправляя галстук. Его увидела Ксения. Она перестала говорить и поднесла руки к лицу.

- Это прошлое, - пробормотал Овцын.

- Что-то мне подсказывало, что я встречу тебя именно здесь, - сказал человек, подойдя. - Ты не могла сюда не вернуться.

- Зачем ты подошел? - спросила Ксения.

- У тебя новые друзья, - сказал он.- Может быть, ты меня познакомишь?

- Нет, не познакомлю. Ты сам знаешь, что знакомство с тобой никому не приносит радости.

- Так ли? - спросил он и хрипло засмеялся.- Помнится, кто-то полтора года подряд радовался оттого, что знаком со мной.