Кевин Милн - Шаги навстречу

— Иногда ты такая противная! — выкрикивает Бри. — Придумала же — «без меры»! Пап, она уже в четвертый раз говорит, что я много ем. А Кейд обозвал меня Пиццей.

Закипающий Делл поворачивается к Кейду, который невинно пожимает плечами:

— А что такого? Она опять пялилась на себя в зеркало. Кроме того, я сказал так в ответ, после того как она посоветовала мне сходить к психотерапевту.

Делл опять хмурит брови:

— Потрудись это объяснить, Бри!

Она тоже пожимает плечами:

— Он засовывает палец себе в пупок и нюхает его. Разве не следует с такой проблемой обратиться к психотерапевту?

— Психотерапевты и перееданием занимаются, — бормочет себе под нос Энн.

К этому моменту Делл настолько покраснел, что даже лежащий неподалеку ковер, кажется, стал отливать пурпурным.

— Хватит! Всем молчать!

Я стою посреди гостиной, скрестив руки. Если честно, я рада, что он вволю хлебнул сарказма своих отпрысков.

— Видишь, с чем мне приходится каждый день сталкиваться? Они за неделю чуть горло друг другу не перегрызли.

— Этому необходимо положить конец. И немедленно. — Он умолкает, чтобы убедиться, что никто не намерен с ним спорить. — Еще один раз подобное поведение — и последствия будут серьезными.

Энн поднимает руку:

— Какие последствия?

Она спрашивает это так, как будто ей необходимо знать подробности, чтобы принять взвешенное решение о том, как реагировать на эту угрозу. Ее вопрос полностью застает Делла врасплох.

— Неприятные , — отвечает он несколько суетливо.

Энн не сдается:

— Мы и так целыми днями сидим в четырех стенах в этом крошечном домике, и заняться нам нечем. А последние несколько часов вообще был тайм-аут. Что может быть хуже?

Разъяренный Делл скрещивает руки на груди:

— А если мы отменим каникулы и вернемся домой?

Прошу прощения ?

— Даже не думай об этом, Делл, — тут же вмешиваюсь я. — Лето только-только началось.

— Ты же сама жалуешься на их бесконечные ссоры. Я просто ищу выход. Если они не будут себя пристойно вести, зачем им здесь оставаться?

— Потому что мы здесь ради нашей дочери. Забыл? Которой нужна пересадка сердца! И ради бога, не смей врываться сюда и угрожать отменить каникулы, поскольку это могут быть последние каникулы в ее жизни!

Неужели я сама это сказала?

Я тут же прикрываю рот руками. И по моим щекам начинают течь слезы. На глазах у всех я просто стою и реву, сама испугавшись того, что сорвалось с губ.

Хочу забрать слова обратно, но даже сквозь слезы понимаю, что это невозможно. Закрытое руками лицо пылает, а я мысленно задаю себе вопрос: что же на самом деле скрывается за моими эмоциями? Я злюсь на детей из-за того, что они ссорятся? Разумеется. Расстроена тем, что трещина между нами становится все шире? Определенно. Но прежде всего я мать, которая пытается справиться со страхом потерять свою дочь. Я всеми силами старалась быть храброй перед лицом уготованных Энн испытаний, однако теперь мучительно ясно не только мне, но и всей моей семье, что мысль о том, что сердечко Энн не выдержит до того, как ее трансплантат… она разбивает и мое сердце.

— Прости, — произношу я сквозь душащие слезы, глядя прямо на Энн. — Я не должна была этого говорить.

— Не должна была, — шепчет Делл. Он не плачет, но видно, что он тоже сломлен.

Энн подходит ко мне и снисходительно обнимает:

— Мам, все в порядке. Все нормально.

— Ничего не в порядке, милая.

— Прости за то, что ссорились. Мы будем стараться ладить друг с другом.

— Спасибо. Но я вас понимаю. Я знаю, как это трудно, когда приходится сидеть в четырех стенах. Может быть, поэтому я так и расстроилась — хотела, чтобы это лето было идеальным, а оказалось совсем наоборот.

Проходит несколько секунд, потом Бри спрашивает:

— Значит, неприятность миновала?

— Размечтались! — отвечает Делл. — Если вы, ребята, не возьмете себя в руки, последствия не заставят ждать. Возможно, мама права, было бы неплохо, если бы вы целый день не торчали дома, путаясь друг у друга под ногами. — Потом добавляет: — Завтра наступит новый день. Я слышал, что погода улучшится. Мы все выходные проведем вместе, одной семьей, неужели мы не сможем договориться? — Он замолкает. — Другой семьи у нас нет. Если мы друг с другом не можем поладить, с кем же тогда сможем?

Я продолжаю обнимать Энн, не желая ее отпускать.

— Я каждый день задаю себе этот же вопрос, — шепчу я.

— Признаться, не на такой прием я рассчитывал после недельного отсутствия, — говорю я, пытаясь справиться со своим настроением, пока снимаю туфли и ставлю их у двери.

— Прошло только три дня, Делл, — тут же поправляет Эмили.

Зачем она постоянно поправляет меня при детях?

— Ладно, три дня. А теперь, когда мы, к счастью, утрясли все спорные вопросы, кто-то есть хочет? Когда я ехал домой, заметил по дороге пиццерию. И людей там было не слишком много.

— Класс! — восклицает Кейд. — Я голоден как волк.

— Я тоже, — заявляет Бри.

Однако Эмили продолжает хмуриться:

— Неужели никто не чувствует аппетитных запахов? Я весь день стою у плиты, готовлю вкусненькое.

— Ой, ребята, простите. Похоже, у нашей мамы другие планы. Мы поужинаем дома, чтобы ее усилия не пропадали даром.

Эмили едва заметно краснеет, но молча поворачивается и уходит закончить приготовления.

За ужином разговор по большей части ведется о том, насколько здесь было скучно, пока я был в Портленде. Все, за исключением Эмили, живо приводят примеры, как было ужасно. Еще я с пристрастием выспрашиваю Энн о здоровье и дальше по списку своих обычных тревог. А хорошо ли ты отдыхаешь? Не устаешь? В груди не болит?

Как всегда, она отвечает, что все в порядке. Надеюсь, это правда.

Когда разговор иссякает, я вспоминаю, что кое-что забыл в машине.

— Кто хочет поиграть сегодня в игру? — спрашиваю я.

В понедельник, когда мы приехали, я тут же заметил, что в доме не очень-то много настольных игр. Когда дети были младше, мы приезжали на пляж и всегда играли во множество игр, особенно в дождливую погоду. Поэтому сегодня после работы я заехал домой и взял несколько любимых семейных игр. Сразу же после ужина я забираю их из машины и спрашиваю у Кейда, во что он хотел бы поиграть.

— В «Игру жизни», — тут же отвечает он. — Я в ней ас.

— Эмили, — окликаю я ее из гостиной, — мы с детьми собираемся играть в «Жизнь». Будешь с нами?

— Я бы с удовольствием, — раздается ответ, — но мне нужно убрать со стола.

— Хорошо, мы подождем, пока ты закончишь.

Проходит еще четверть часа, прежде чем она наконец-то приходит с кухни в фартуке с крабом и с таким же хмурым видом.

— Почти вовремя, — бормочу я.