Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть III. Вниз по кроличьей норе

Поскольку вопрос о поступлении в институт для Фурмана больше не стоял, он решил, что и школьные выпускные экзамены сдавать не будет: мол, не нужны ему все эти бессмысленные унижения и лицемерие, а без аттестата о среднем образовании он как-нибудь проживет, – в крайнем случае, если очень понадобится, закончит вечернюю школу. Родителей, конечно, чуть удар не хватил, когда он им об этом сказал, но они уже просто не знали, что с ним делать. Да и сам Фурман, несмотря на свою браваду, с трудом представлял, чем он займется после того, как ему не надо будет каждый день ходить в школу. Пойти в водители троллейбуса? Почтальоны?.. К счастью, еще несколько месяцев об этом можно было не думать.

Вскоре с Фурманом произошла еще одна нелепая история. Из школы он обычно возвращался вместе с Костей Абдурахмановым – веселым кареглазым блондином, жившим в соседнем доме. В тот день Костя был чем-то заметно огорчен и в ответ на расспросы Фурмана признался, что у него неприятности: он взял у одной из девчонок книжку и где-то ее посеял. Всё бы ничего, но оказалось, что книжка принадлежала не самой девчонке, а ее родителям, и они потребовали ее вернуть. Девчонка пока не сказала им, что книга пропала, потому что из-за этого у нее дома будет грандиозный скандал. Короче, теперь он должен где-то найти точно такую же книжку. Может, стоит наконец записаться в библиотеку и спереть оттуда? Фурман поинтересовался, что за книжка, и Костя, чертыхнувшись, сказал, что это том из собрания сочинений Виктора Гюго с романом «Человек, который смеется». Слегка подивившись про себя интересам одноклассников, Фурман сочувственно покачал головой: да, если из собрания сочинений, то вариантов нет. Если только в букинистических магазинах поискать…

Через несколько дней он спросил Костю, удалось ли ему найти книжку. Костя не сразу понял, о чем идет речь, но потом сказал, что с этим все глухо. Наверное, ему придется пойти и во всем покаяться, так как родители девчонки уже рвут и мечут, а она сама плачет и обвиняет его в том, что он ее подставил. Он даже готов отдать стоимость книги деньгами, но, похоже, родителей это не устроит…

Точно такой же пятнадцатитомник Гюго темно-изумрудного цвета стоял у Фурмана дома. Он еще в седьмом классе прочел его почти целиком, и, если честно, «Человек, который смеется» ему совсем не понравился. (Правда, там было одно эротическое место, где описывалась техника «глубокого» поцелуя с использованием языка, и эта мерзость буквально насквозь прожигала мозги невинного читателя.)

Внезапно Фурмана охватил неудержимый порыв благородства, и он решил «спасти» друга Костю и эту девчонку – принеся при этом в жертву никчемного себя, а точнее, часть своего будущего наследства. Он понимал, что собрание сочинений без одного тома сильно потеряет в цене. Но ведь родители не собираются в ближайшее время продавать его и уж тем более – перечитывать этот дурацкий роман! В конце концов, можно будет докупить этот том в букинистическом…

Костя совершенно не ожидал такого подарка, но отказываться не стал. Однако сразу после этого их отношения необъяснимо испортились, и недели две Фурман возвращался домой в одиночестве.

Когда он сообщил о своем поступке родителям, они были в шоке. Мама заявила, что буквально несколько дней назад ей захотелось перечитать именно этот роман и что так ведут себя только сумасшедшие и наркоманы – тайком выносят вещи из дома; а я и есть сумасшедший, могу даже справку тебе показать, не преминул отметить Фурман; папа же лишь с недоверчивым изумлением поглядывал на сына и молча качал головой, в которую происходящее явно не укладывалось.

Между тем Боря на своей далекой Камчатке тоже не дремал. В середине апреля он – видимо, отвечая на мамины вопросы – писал:

Дорогая мама!

Должен порадовать тебя тем, что никаких планов на будущее у меня пока попросту нет. Думаю, что до приезда в Москву в этом вопросе вряд ли возможно какое-то прояснение. Могу лишь сказать, что: 1) я собираюсь усиленно заниматься шахматами и играть в турнирах; 2) я не собираюсь работать в школе; 3) если я и буду где-то работать, то при условии, что не буду очень загружен, не буду уставать, от меня не потребуется творческой активности и мои чувства не будут возмущаться этой работой. У меня нет особого желания работать с людьми и тем более – с детьми. Шахматами я хочу заниматься, потому что эта деятельность (игра, творчество) доставляет мне ни с чем не сравнимую интеллектуальную радость. Разумеется, удовольствие мне доставляет только хорошая игра, поэтому мне надо много работать над совершенствованием своей игры. Ясно, что лучше всего заниматься в качестве основной работы тем, что тебе доставляет удовольствие, т. е. для меня – шахматами. Но тренером я пока работать не могу. В идеале лучше всего не работать нигде, пока я не смогу жить только игрой, но когда это будет – и будет ли, – одному богу известно. Денег у меня хватит больше чем на год наверняка (больше 2 тысяч). Но в принципе я не отказываюсь поступить на работу, удовлетворяющую вышеприведенным требованиям. Спешить искать работу я не собираюсь – надо осмотреться, подумать, а дальше будет видно.

Ты все со смаком описываешь Сашины аномалии, констатируешь факты и т. д. Но от этого никому не легче. Если не можешь на него повлиять, то лучше оставь его в покое. Пусть сам ищет «пути к истине». Тем более что у каждого свои пути. Чтобы избежать конфликтов, относись к нему как к личности, а не как к больному ребенку. Это у тебя старческий маразм (или, точнее, «материнский» маразм). Охотно верю, что родители (глупые) по инерции все еще считают взрослых детей неразумными младенцами, хотя надо еще выяснить, кто ближе к младенчеству – дети или сами родители. Когда тебя в 17 лет учат, как держать ложку, естественно, хочется стукнуть этой ложкой по голове учителя. Постарайся найти в себе хоть какие-нибудь зачатки материнской чуткости и любви. А пока вы только всеми силами ухудшаете его положение. Впрочем, я не знаю ваших там отношений, и разбирайтесь сами как хотите…

Среди всей этой тоскливой суеты вдруг произошло чудесное событие: позвонил Юра из психбольницы. Оказалось, что он уже давно разыскивает Фурмана и почти потерял надежду найти его – ведь тот переехал и никому не оставил ни своего нового адреса, ни номера телефона. А все очень хотят его увидеть. Кстати, скоро состоится очередной сеанс, и он может считать этот звонок официальным приглашением. Взволнованный Фурман на следующий же день поехал в отделение – и действительно, там все обрадовались его появлению: и Юра с Олей, у которых продолжал развиваться нежный роман, и повзрослевшая женственная Женя, и ничуть не изменившийся ироничный Рамиль, и Таня, и еще куча старых знакомых, включая быстро признавших его собачек. Кстати, их теперь стало четверо – полтора месяца назад Эрна родила серенькую дочку, похожую на немецкую овчарку (это при черно-белом Марсе и черно-рыжем Рексе – хотя кто из них был отцом, неизвестно). У щенка до сих пор не было клички, и на прощанье Фурману предложили подумать над тем, как назвать «новенькую».