Виктор Дьяков - МЕНТАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ Сборник: рассказы, повести

В общем, вселиться вселились, но на работу устраиваться супруги и здесь не спешили. А зачем, когда вокруг сердобольных пруд пруди, каждый день чего-нибудь да принесут. К тому же лес рядом, а там грибы, ягоды… хворост. Армен, впрочем, и в лес не ходил, но Мария с детьми постоянно что-нибудь оттуда приносила, варила, солила. В отличие от мужа и брата, Мария в общем-то не была лентяйкой, но как и они на подсознательном уровне считала, что Россия и все русские так много задолжали и молдавскому и армянскому народам, что просто обязаны их всех как принимать так и кормить не один век. Что касается своей семьи она и за детьми следила, обшивала, обстирывала и еду готовила регулярно. Благополучно прожила семья на новом месте целый год, а летом 2008 года к ним и нагрянул вроде бы немного погостить у сестры Василий, но задержался, а потом и вообще остался, благо дом, который предоставили семье сестры, оказался довольно большим, и в нем нашлось место, чтобы поместиться всем.

Что здесь прельстило Василия? Нет, ему в отличие от племянников и сестры местные старики не собирались помогать. Ведь даже паталогическое русское сердобольство имеет свои границы. И в самом деле, мужик тридцати двух лет, хоть и нескладный, но с нормально функционирующими руками и ногами должен работать. Именно для этого и приезжают в Россию гастарбайтеры. Впрочем, Василий как и Армен не были типичными гастарбайтерами. Но если для армянина, как и для всякого кавказца такая роль в общем постыдна – они никогда не равняли себя со среднеазиатами, да и украинцев считали ниже себя, то для молдаванина такой статус вполне приемлем. Василий же приехал не работать, а пристроиться на халяву, жениться например на какой нибудь разведенке с домом или квартирой, а уж если работать то так чтобы поменьше работать. Второе, как уже упоминалось, не получилось, не вышло и первое: уж больно неказист и неопрятен был Василий, так что на него даже разведенки с «хвостами» из детей не «клевали». Не получилось у него пристроиться куда-нибудь в примаки и в этом поселке. Зато в какой-то степени именно здесь осуществилась его мечта насчет халявного прокорма. Василий стал штатным «похороньщиком». Как уже упоминалось, в поселке жили, вернее доживали свой век в основном старики, и они регулярно с определенной частотой умирали. Случалось, что и по двое за один месяц, а самое малое один в два-три месяца. Ввиду того, что частенько родственников у тех стариков имелось немного, или жили они далеко, или еще что… В общем, Василий пристроился ходить для количества в похоронных процессиях за гробом, или даже нести гроб с покойником (родственникам же нельзя). Потом он уже на «законном основании» ел и пил на поминках, сороковинах. Иногда ему немного и приплачивали «за участие». То был хоть и небольшой но регулярный «приварок». В зиму с 2008 на 2009 Василий освоил и еще одно «ремесло». Он стал приворовывать в пустовавших зимой домах, принадлежавших городским дачникам, живших там только в теплое время года. Такие дома «бомбили» довольно часто. Местное хулиганье забирало все, что могли унести и продать. Их почти всегда ловили, потому что они не могли свои дела проворачивать по тихому и скрытно. Например, находя оставленное хозяевами спиртное, они могли тут же на месте напиться и заснуть. Многие за компанию и из за озорства оставляли после себя множество «следов». Василий «работал» в одиночку, тихо и осторожно. Дом он заранее примечал и тщательно готовился, дверь не выламывал, а аккуратно «оттирал» монтировкой, окон никогда не бил, на пол не испражнялся, да и брал только то, что мог легко без риска продать: портативные радиоприемники, маленькие телевизоры одежду, обувь, посуду… Уходя, он старался так прикрыть входную дверь, чтобы с улицы не было видно следов взлома. В одном из домов на террасе он обнаружил десятка два приготовленных для бани веников. Сначала не хотел брать, но тут же сообразил, что их-то как раз можно легко и совершенно безопасно продать. И в самом деле, поехал в Москву и за несколько часов все их продал возле Сандуновских бань по сто рублей за веник.

Конечно доход от всех этих «дел» имел сезонный характер и был невелик. Но по сравнению с совершенно ничего не делавшим и постоянно «болевшим» Арменом Василий стал чем-то вроде добытчика в этом своеобразном семействе. Он уже и не думал уезжать на свою солнечную, виноградную, но совершенно обнищавшую родину.

2

Мовсар Уразов покинул Чечню в годы Перестройки. Трудно ему приходилось в родном ауле. Он как истый молодой чеченец был несдержан, окружающая его молодежь тоже несдержанна. В таких условиях драки обычное дело. Вот только убийств и изнасилований там не допускали, за это по адатам виновнику однозначно полагалась смерть. Нет, если бы в ауле жили не только чеченцы, то их можно было бы даже безнаказанно… но увы, других там и быть не могло, они бы просто не выжили. Сложность положения Мовсара определялась тем, что у него не было влиятельных родственников, ни в правлении колхоза, ни в сельсовете, ни в милиции. Потому за него замолвить, сказать веское слово было некому, когда все же дело доходило до разбирательств. Денег у его родичей тоже много не водилось, в общем, его семья была одной из самых худородных. Потому тот факт, что он до восемнадцати лет не «сел» при всей своей несдержанности являлось неким чудом, хотя в его послужном списки имелись и такие подвиги как сломанные ребра сына директора школы, кража баранов из личного стада местного начальника милиции, и еще много всякого. Потому, когда его призвали в армию, все родные вздохнули с облегчением, в надежде что на службе он не только возмужает, но и успокоится, остепенится и уже не станет задирать «сильных» односельчан.

Но в армии с Мовсаром произошло несколько не те перемены, на которые рассчитывали его родители и прочая родня. На службе он сделал вывод, что ему со своей чеченской крутостью будет намного легче жить среди не столь крутых людей, чем его соплеменники. Потому после дембеля, не пробыв в родном ауле и двух месяцев, он отбыл, сказав, что едет на заработки. На самом же деле он поехал присматривать себе новое место жительства. К этому же его подвигла и еще одна немаловажная причина: Мовсар не хотел жениться на родине, ибо не сомневался, что ему сосватают невесту из такого же худородного семейства, как и его. Таковых он знал всех наперечет и ни одна ему не нравилась. Более того, он вообще не хотел жениться на чеченке. За время военной службы Мовсар, впервые покинувший родину, увидел русских женщин, и они произвели на горячего кавказского юношу такое впечатление! Причем те девицы, что через лаз в заборе проникали на территорию части и готовые перепихнуться сразу с несколькими солдатами… Нет, к таким он относился с понятной брезгливостью, хоть и не отказывался тоже «иметь с ними дело». Но по-настоящему ему нравились, так называемые, нормальные русские девушки и женщины, которых он видел, как в гарнизоне, в котором служил, так и в окрестных населенных пунктах. Они выигрывали в сравнении с чеченками буквально во всех отношениях, начиная с красоты лица и особенно тела и кончая характером, общим развитием. Мовсар Уразов и решил, что после службы поедет в Центральную Россию, где таких девушек много и там найдет себе по нраву, женится на ней и останется там жить. Потому, когда уезжал он ничего этого не сказал родителям. Ни мать, ни отец не позволили бы, они как истые чеченцы берегли чистоту крови. А Мовсар не хотел жизнь прожить с уродиной, да и ностальгии по родине никогда не испытывал.