Виктор Дьяков - МЕНТАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ Сборник: рассказы, повести

- Ну почему же... Мы же разумные люди, неужели мы не сможем договориться?!- вопрос женщины прозвучал как мольба.

- Ничего не выйдет. Наш разговор теряет всякий смысл. А раз так, то я вам уже вполне официально заявляю: вы проживаете на данной жилплощади незаконно. В связи с этим постановление о вашем выселении и выселении остальных семейств беженцев в ближайшие дни будет обсуждено и, я в этом не сомневаюсь, утверждено на станичном Сборе и согласовано с Сельсоветом.

Хотел я вас по-хорошему уговорить...- старик взялся за шляпу, явно собираясь уходить.

- Подождите!...- женщина решительным жестом удержала его на месте, и... замолчала. С полминуты она собиралась с духом. Её лицо приобрело какую-то одержимость, словно она перешла черту за которой...- Что ж спасибо, что были со мной предельно откровенны. Я тоже хочу ответить тем же... Вы же... вы же...- она словно набрав воздуха кинулась в «воду». - Вы же все в массе своей бедняки, всегда таковыми были, исторически. Богатый, зажиточный человек у вас редкость, всё равно какой, честный или вор... А после семнадцатого года вы и тех немногих перебили, выгнали, извели. Только не надо утверждать, что это вам евреи с армяшками организовали. Вы сами этого, ваши предки хотели, нищие. И сейчас в массе своей вы потомки тех нищих, не способные жить, не завидуя более богатым. Всюду причины ищете, почему кавказцы богаче вас живут, почему евреи, прибалты... Просто у нас нет такого чудовищного преобладания потомственных нищих – вот и всё, все причины, всё остальное – следствие. И насчёт власти скажу вам. Кто бы ни сидел в Кремле, власть всегда вам подыгрывала, нищим, а не зажиточным армянам, грузинам и прочим. И сейчас... Зачем устроили эту гонку цен, инфляцию... разве вы так много потеряли? Как вы говорите, у вас двенадцать тысяч было, и это сейчас не деньги? Да, у нас было куда больше. А у некоторых, кто с нами приехал, во много раз больше. Но вся эта инфляция для того и организована властью, чтобы в первую очередь зажиточных разорить, тех кто работал, копил и считал деньги, чтобы опять всех сравнять. Сейчас уже и мы почти нищие, и у нас ничего нет!...

Старик слушал не перебивая, только постепенно серел лицом, каменели его скулы. Женщина, увлёкшись, жестикулировала, ходила по комнате, вернее, по имеющемуся в её распоряжении маленькому пятачку, свободному от ящиков. Иногда она прерывала свою речь нервными смешками, или всхлипами. Она явно имела целью сказать всё на одном дыхании, будто для этого её предоставлялась последняя возможность.

-... Ну а насчёт нашего национального характера, нашей гордости... Вам что же мало того, что мы язык свой забыли, говорим на вашем? А вы, хвалёная русская интеллигенция, вечно за что-то страдающая, но не способная устроить себе нормальной обеспеченной жизни, в то же время обладаете исключительной способностью душить культуру других народов. Ведь всё кругом было русское, хоть и звалось советским. Кино, книги, газеты, телевидение. Как же нам сохранить свои корни при такой с вашей стороны культмассовой интервенции? У нас только что и осталось в характере, в быту своё "я" сохранить. Наша гордость, темперамент вам поперёк горла? Но это, может быть, наша последняя отличительная черта, не позволяющая нам потеряться в вашей среде!...- женщина остановилась, глядя в упор на застывшего в кресле гостя.

Тот ещё несколько мгновений продолжал пребывать в сидячем столбняке, потом с некоторым усилием стряхнул оцепенение, вытащил платок и отёр появившиеся на лбу капли пота – духота, а может быть и внутреннее напряжение дали о себе знать.

- Нда... однако. Успокойтесь пожалуйста Карина Вартановна. Союза уже полгода как нет, и, надеюсь, больше не будет. Пора уже про него если не забывать, то говорить в прошедшем времени. Надо смотреть в будущее, ведь вы ещё относительно молоды. Я вас понимаю и нисколько не в обиде за нелестную оценку качеств моего народа. Конечно, я не со всем согласен, но кое что бесспорно, чего уж там. Мы подвержены одной болезни, в чужом глазу и соринку видим, а в своём... Вот вы говорите культурная интервенция, а нам кажется просветительская миссия, приобщение к великой русской культуре и так далее. Всё это очень сложно, не стоит продолжать. Вы не против?

- Я не хотела этого говорить... вы меня вынудили!- в отчаянии воскликнула женщина.

- Ну, и отлично. Мы слишком далеко ушли от наших насущных проблем. А они таковы, что сейчас вы беженцы, причём хоть и русскоязычные, но не русские, к тому же, как сами изволили признаться, ко всему русскому испытываете своеобразную аллергию. И, тем не менее, вы с завидным упорством собираетесь тут жить, несмотря на то, что относятся к вам тут далеко не дружески.

- К нам нигде, понимаете, нигде не относятся дружески. Мы ни где не встречали искреннего участия!

- Ну а чего же вы хотите, при вашем болезненном чувстве национального достоинства. Вы же не желаете принимать правила, по которым живёт этот вам крайне обрыдлый и чуждый народ. Вы хотите здесь жить по своим законам, и оправдываете свою бытовую неуступчивость тем, что де в культурном и политическом аспектах много уступили... Вот в кратце, отжав воду эмоций, я пересказал ваш вдохновенный монолог...

8

Огонёк тлеющей в темноте сигареты приближался. Вартан, загнав младших на терассу, притаился возле крыльца, стараясь разглядеть подходившего. Не доходя шагов пять-шесть, невидимый человек остановился и, прислушиваясь, тихо и протяжно свистнул.

- Это ты, Ашот?- вполголоса спросил Вартан.

- Я... Где ты Вартан?- подошедший, вынув изо рта сигарету, всматривался в темноту.

Вартан вышел из своего укрытия на бледный свет, струившийся из-за наполовину залепленных газетами окон. К нему подошёл парень лет восемнадцати, в светлой рубахе и джинсах, с длинным горбоносым лицом и густой шапкой чёрных жёстких волос. Он был высок и гибок, как хлыст - казалось, что если его перегнуть головой к пяткам, изогнётся легко и свободно. Они обменялись рукопожатиями и Ашот, кивнув на светящиеся окна, спросил:

- У вас там, что гости?

- Да директор школы к маме пришёл,- тихо ответил Вартан.

- Ну и что там он?...- многозначительно недоговорил Ашот.

- Не знаю... слышно плохо,- словно оправдывался мальчик.- Давно уже говорят, когда пришёл, ещё светло было.

- Понятно... Наверное уговаривает уехать отсюда?

Вартан опустил голову – ему было стыдно, что он сказал неправду. Тут же вскинув голову, он решительно и зло признался:

- Ещё как... прямо из кожи лезет. А мама ему – нет, и всё. Никуда, говорит, не поедем и права не имеете нас гнать.

- Давай отойдём,- Ашот потянул мальчика за рукав в сторону от света и от веранды, так как брат и сестрёнка Вартана, то и дела высовывали оттуда свои рожицы, слушая о чём они говорят.