Николя Ванье - Белль и Себастьян

Начало светать, но путники не сразу осознали, что прошли через ночь. Небо прояснилось, и прямо перед ними на глазах разгорался свет, такой яркий, что стало ясно — они двигаются в правильном направлении! Этот свет напомнил им, что у всего есть начало и конец. Они продвигались вперед, шаг за шагом, ценой огромных усилий, и они были живы. Замерзшие, утомленные, однако они по-прежнему стояли на ногах. И уже почти готовы были поверить, что боши затерялись в метели.

Когда ущелье Бау останется позади, они спустятся в небольшую ложбину и пройдут вдоль озера Дьявола — оно располагалось на такой высоте, что, по народным поверьям, только фея могла искупаться в нем и не превратиться в сосульку. Потом им предстояло пройти по тропинке вдоль отвесной скалы и подняться по крутому склону к ущелью Орла. За ущельем тропинка расширялась и змеей опускалась в высокогорную долину. Там, за ближайшими деревьями, — граница со Швейцарией. Никто и не подумал оградить ее колючей проволокой. Мест а здесь были безлюдными, посещаемыми только мулами и их хозяевами — старыми горцами, которым что граница, что линия горизонта — всё одно!

Так думала Лина, любуясь первыми лучами рассвета.

Взвод продвигался все медленнее. Впереди шли штурмбанфюрер Штрауб и проводник-баварец, в активе которого, по его собственным словам, было множество покоренных вершин. Сложившееся положение отнюдь не являлось блестящим: ослепленные вьюгой, оглушенные ветром, солдаты уже начали сомневаться в том, что Провидение на их стороне. Когда снежная буря обрушилась на них посреди ночи, Штрауб, вместо того чтобы дать сигнал к возвращению, приказал ускорить шаг. У них было отличное зимнее снаряжение, и все же солдаты устали. Что до Ханса и Эриха, которых причислили к экспедиции против их воли, то они едва держались на ногах.

По правде говоря, многие сомневались, что им удастся настигнуть евреев. Наверняка их скрюченные тела уже заносит снегом где-нибудь на леднике! Даже если с ними идет опытный проводник, никому не устоять в таких условиях без подготовки и тем более специального снаряжения. Перейти швейцарскую границу обычно пытались евреи-горожане или же интеллектуалы-коммунисты, реже — богатые представители буржуазии. Но штурмбанфюрер ничего не желал слышать. И пока он шел вперед, никто не осмеливался протестовать.

Виллем Штрауб не смотрел на небо и не слушал предостережений. Сомневаться — не в его характере. Это был атлет с железной волей и выдержкой, привыкший беспрекословно исполнять приказы. Со времен поражения при Сталинграде в нем кипела ярость. Он считал, что, прежде чем заняться пораженцами, отравлявшими атмосферу в вермахте, нужно уничтожить врагов первого порядка — армии союзников, террористов, коллаборационистов, евреев, поляков, красных, партизан и тех, кто наживается на войне.

Когда ему сообщили, что обер-лейтенант Браун попал под лавину вследствие опрометчивого решения в одиночку поймать беглецов, Штрауб решил подхватить эстафету. Рождественские праздники наводили на него тоску, и эта маленькая охота давала возможность встряхнуться и размять ноги… К тому же это будет лишний повод позлить чересчур образцового обер-лейтенанта, раздражавшего его своей подчеркнутой вежливостью и мягкотелым гуманизмом. Что ж, на сей раз Браун все-таки сел в калошу!

Штрауб потребовал привести к нему солдат, которые подали сигнал тревоги, и в рекордные сроки организовал экспедицию: в одиннадцать часов взвод вооруженных лыжников вышел на горную тропу. Краусс и Шульц заявили, что первые следы были ими найдены на тропе, ведущей к ущелью Бау. Ветер начал крепчать, но Штрауба это не тревожило. Евреи были всего лишь на четыре часа впереди. Трое взрослых и двое детей. По всей вероятности, семья. Во главе группы шла собака. Она наверняка принадлежит проводнику. Нужно будет спросить у Брауна, известно ли ему, кто это может быть. В конце концов, это ему было поручено наладить контакт с жителями окрестных деревень…

Сначала Штрауб предположил, что операция будет закончена к вечеру, но позднее, когда ветер и снег стали по очереди заметать следы, он обрадовался, как любой хороший охотник, обнаруживший дичь, которая стоила того, чтобы ее выследить. И вот, по прошествии пятнадцати часов после старта, они двигались по пустынной местности и в полной темноте. И все из-за этого проклятого баварца, неспособного правильно истолковать следы, труса, который шарахается от каждой расселины и ямы! Ну ничего, с этим болваном он разберется по возвращении. Собака беглецов наверняка куда лучший проводник. Только благодаря этой зверюге их будущие жертвы сохраняют преимущество во времени!

Для спокойствия у штурмбанфюрера был повод: в этой местности существовала только одна дорога, ведущая к границе со Швейцарией, и проходила она через Бау. Беглецы были впереди и наверняка недалеко. Штраубу временами казалось, будто он их видит — бегущих по снегу неуклюжих крабов. До сих пор им удавалось ускользать от него. Но это не продлится долго! Он знал, какая сила пробуждается в человеке, когда тот попадает в безвыходное положение. Даже у самых слабых открывается второе дыхание. Матери превращаются в диких зверей, защищая свое потомство. Он стал свидетелем таких сцен… Эти люди, там, высоко в горах, могли лишиться только одного — своей жизни, но вместе с тем у них все еще был шанс спастись. Если же он их настигнет, смерть неминуема. Он прекрасно это понимал, и все же их упорство злило его. Повернуть назад сейчас означало бы признать, что горстка гражданских оказалась упорнее и выносливее, чем взвод солдат вермахта! Нет, он поймает их, чего бы это ни стоило! Он их отыщет и вернет назад, живыми или мертвыми. После этого никто не осмелится сунуться в горы на его территории! Ущелье Бау станет местом его триумфа.

Через каждый час отряд останавливался на десятиминутную передышку. Пока баварец сверял направление, солдаты выпивали по глотку сладкого чая, правда, уже холодного. Проводник отчаялся найти какие бы то ни было следы. В полной темноте и при такой погоде это было невозможно. Штрауб же надеялся, что с рассветом буря стихнет.

Небо уже начало проясняться, ветер понемногу терял свою силу, в тяжелых тучах на мгновение появился просвет, через который можно было увидеть усеянное звездами небо.

Холод стоял жуткий, и наваливавшаяся на плечи усталость едва не стала фатальной для солдата, замыкавшего цепочку. Когда его товарищ по оружию (а это оказался не кто иной, как Краусс) обернулся попросить у него флягу с коньяком, Шульц исчез. Его обнаружили распростертым на льду на отдалении в пятнадцать метров. Обернись фельдфебель Краусс на две-три минуты позже, и Хансу пришел бы конец. Нога его попала в рытвину, он споткнулся и упал. Ему быстро перевязали ее и заставили глотнуть спиртного. Штурмбанфюрер согласился сделать получасовую остановку, чтобы этот болван немного пришел в себя. В душе он негодовал, потому что понимал — беглецы здесь, совсем рядом.