Барбара Пим - Осенний квартет

— Инфляцию-то как раз и не учтешь, — сказала Летти. — Сваливается на нас нежданно-негаданно.

— Вы мне говорите! — сказал Норман и, нырнув в карман, вытащил оттуда чек из магазина самообслуживания. — Вот послушайте! — И он начал свое очередное перечисление. Больше всего ему, кажется, досаждал рост цен на консервированный суп и фасоль, что странным образом выявляло его ежедневный рацион.

Никто на это не откликнулся, никто его не выслушал. Марсия с удовлетворением подумала о своем шкафе, набитом консервными банками, а Летти решила пораньше уйти на обеденный перерыв и съездить автобусом на Оксфорд-стрит за покупками. Один только Эдвин, считая, должно быть, что женщинам следует помогать, продолжал думать о Летти и о ее делах.

День всех святых, 1 ноября, приходился на будни. Была вечерняя служба, прихожан на этот раз собралось много, а в следующее воскресенье Эдвин посетил ту церковь, куда заходил иногда, потому что раньше жил поблизости. После утрени там подавали кофе с печеньем. Он появился тут, преисполнившись забот о Летти.

Приготовление кофе обставлялось торжественно, и заведовали этим все прихожанки по очереди. Они знали Эдвина по его периодическим посещениям их церкви, и, войдя теперь в холодный придел, аляповато разукрашенный членами юношеского клуба, он услышал голос пожилой женщины, возражающей против подачи к кофе печенья.

— Подавать печенье лишнее, — говорила она. — Выпьем горячего кофе, и больше нам ничего не нужно.

— А я люблю пожевать что-нибудь, когда пью кофе, — возразила ей миниатюрная женщина в пушистом сером пальто. — Миссис Поуп никогда не дашь ее лет, это мы все знаем, но пожилым людям ведь не требуется много есть. Если бы знать заранее, что коробка с печеньем пустая, можно было бы пополнить запас, купить его побольше.

Со своим довольно-таки бесцеремонным наскоком Эдвин ворвался в самую середину этой перепалки — У одной из вас, леди, наверно, есть свободная лишняя комната.

Наступило молчание, неловкое молчание, почувствовал Эдвин, и обе женщины начали оправдываться, точно отказываясь от приглашения на свадебный пир: это, собственно, не комната, а чуланчик, там хранится все, что пойдет на церковный базар. И чуланчик может понадобиться, когда приедут родственники. Последняя карта была козырная, но Эдвин не отступился. У него не был заготовлен дальнейший ход, но теперь он понял, что для начала ему лучше всего было бы рассказать о Летти, описать ее положение, подчеркнуть необходимость отдельной комнаты, словом, воззвать к совести и растрогать сердца. Но как описать Летти? Сказать, что она его приятельница? Но ведь никакой дружбы между ними нет. К тому же, поскольку она женщина одинокая, это может родить сплетни. Одна моя знакомая леди? Это звучит слишком игриво и жеманно. Женщина, которая работает у нас в конторе? Вот так, пожалуй, лучше всего. Слова «женщина», «работа», «контора» дают благоприятное представление об особе предпочтительного пола, которая по целым дням на службе и может даже оказаться приятной собеседницей в случае, если иногда и посидит дома.

И Эдвин продолжал, перейдя на доверительный тон — Понимаете, как обстоит дело… Одна женщина — она работает у нас в конторе — попала в довольно затруднительное положение. Дом, где она живет, продан вместе с жильцами, теперь там новый хозяин со своей семьей, она к таким не привыкла, они несколько шумные…

— Черные? — сказала, как отрезала, миссис Поуп.

— Да, собственно, это так и есть, — кротко признался Эдвин. — Но заметьте, мистер Олатунде прекрасный человек и до некоторой степени священник.

— Как это так? — спросила миссис Поуп. — Или он священник, или он не священник. Никаких степеней тут быть не может.

— Он священник какой-то африканской религиозной секты, — пояснил Эдвин. — А их службы не совсем такие, как у нас. Они громко поют, вскрикивают.

— А эта женщина… леди? Я полагаю, ее можно так назвать?

— Да, разумеется. В этом смысле никаких оснований для беспокойства, — небрежно проговорил Эдвин, чувствуя, что Летти, безусловно, подходит под такое определение, если применять к ней эту мерку.

— Значит, в том доме для нее слишком шумно?

— Да, конечно, потому что сама она человек очень спокойный.

— Собственно, у меня есть большая задняя комната, а когда в доме еще кто-то живет, это может быть весьма кстати.

Эдвин вспомнил, что миссис Поуп проживает одна.

— Упадешь с лестницы, споткнешься о ковер, а встать не сможешь…

— Часами так пролежишь, пока кто-нибудь придет, — подхватила миниатюрная, пушистая.

— Кости теперь стали такие хрупкие, — сказала миссис Поуп. — Перелом может привести к серьезным осложнениям.

Эдвин сообразил, что они удаляются от темы. Ему хотелось довести дело до конца и чтобы Летти получила комнату. Правда, миссис Поуп стара, но она активная, самостоятельная, а Летти как женщина, конечно, сможет оказать помощь, если хозяйка заболеет или с ней стрясется какая-нибудь беда. Он уже видел, как дальнейшая жизнь Летти подчиняется церковному распорядку. Сегодня День всех святых, потом День усопших; в поминовении всех святых и усопших каждый может принимать участие. Потом Введение во храм и быстро, пожалуй, слишком быстро следом за ним — Рождество. Затем День подарков, день святого Стефана, но его редко отмечают, если только это не престольный праздник; потом День избиения младенцев, Иоанн Евангелист и Крещение. За Обращением святого Павла и Сретением господним (когда поют одно из менее торжественных песнопений Кибла) вскоре последуют воскресные службы перед Великим постом, но тогда вечера становятся короче. Первый день поста, среда — это важная дата: вечерняя служба и помазание прахом, черный мазок на лбу: «ибо прах ты и в прах возвратишься». Некоторым это не нравится — считают такой обычай «мрачным» или «не очень приятным».

— В задней комнате у меня раковина с горячей и холодной водой, может иногда принимать и ванну. Не нужна же ей ванна каждый вечер. — От частого мытья портится кожа, горячая вода сушит жировые вещества… Миссис Поуп склонялась к тому, чтобы взять к себе Летти, Эдвин же был занят тем, что пропускал ее сквозь церковный календарь. На вопрос, часто ли ей понадобится ванна, он вряд ли мог бы ответить.

Про Великий пост, конечно, все знают, даже если не соблюдают его. Вербное воскресенье, предваряющее службы Страстной недели — уже не такие, как прежде, но кое-что все же сохранилось от чина Омовения ног в Великий четверг, от Страстной пятницы и Страстной субботы со всеми чинами, предшествующими Воскресению Христову. Фомино воскресенье — это всегда спад после того, что было до него, но потом Вознесение, потом Духов день, или, как его более правильно называют, Пятидесятница. Следом праздник Тела Христова с крестным ходом, если погода хорошая, потом Троицын день, дальше длинные, жаркие воскресные дни, когда служат в зеленых облачениях, а иногда отмечают день какого-нибудь святого… Вот так было всегда, и так оно и будет вопреки новомодному духовенству, которое тщится ввести так называемые современные формы обрядности — рок-н-ролл, и гитары, и споры о третьем мире вместо вечерних молитв. Правда, Эдвин не знал, ходит Летти в церковь или нет, и это было единственное, что осложняло дело. Она помалкивала, когда он заводил речь на эту тему. Но вот устроится в задней комнате у миссис Поуп, выйдет на пенсию, и тогда кто знает, какие перемены произойдут в ее жизни.