Виталий Бернштейн - Долгий полет (сборник)

Теперь ясно, почему в телефонном разговоре Фицпатрик спрашивал у своей подружки, ходила ли та к врачу. Обычная история. Сначала наркотики внутривенно. Потом, раньше или позже, прилипает эта смертельная зараза – СПИД. Потом через общую иглу или половым путем инфекция передается партнеру. И вот впереди уже маячит смерть, остались считанные месяцы. Такому парню, действительно, терять нечего.

О содержании второго письма, из Министерства обороны, Дэнис приблизительно догадывался. «Уважаемый мистер Фицпатрик, проверка показала, что приказ о Вашем увольнении от 3 апреля сего года полностью обоснован… Начальник караула сержант Кори, обходя склад, застал Вас, делающим себе внутривенную инъекцию… Согласно инструкциии, немедленно препроводил Вас в военный госпиталь… В шприце обнаружены остатки героина… Высокая концентрация опийных алкалоидов в Вашей крови… По ходу вен на обоих предплечьях – множественные точечные рубцы, следы предыдущих инъекций… Абсолютно несовместимо с пребыванием в рядах…» Все сходится. И то, что бомба была похищена, когда опять дежурил сержант Кори, – очень, видимо, хотелось всадить пулю между лопаток именно ему. А также то, что доблестные представители военной контрразведки, проверив всех работающих на складе, не нашли никакой зацепки, – ведь Фицпатрика уволили на три месяца раньше, он выпал из поля их зрения.

Еще два толстых пакета, розовый и коричневый, лежали на столе. В розовом Дэнис обнаружил пачку фотографий. На первой – белокурый, голубоглазый малыш на руках у молодой женщины; на обороте полустершаяся надпись: «Норми и мама». Тот же мальчик постарше, классе в пятом, – среди сверстников на баскетбольной площадке; благополучные дети из зажиточного белого пригорода. Вот и девушки рядом появились – молоденький кадет Нормэн Фицпатрик в форме военного училища. А этот его снимок, пожалуй, последний – глаза тоскливые, здорово исхудал, при СПИДе быстро теряют вес. Фотографии, вместившие всю недолгую жизнь, которая катится теперь к концу. Их перед уходом разглядывал, видимо, сентиментальный владелец.

В коричневом пакете хранились всевозможные счета: за квартиру, электричество, телефон. А вот какая-то мятая квитанция из гаража… Дэнис знал этот гараж на Двадцать третьей стрит, недалеко от шоссе Рузвельта. Обычно секции гаража были заняты автомобилями-рефрижераторами, привозившими в Нью-Йорк свежую рыбу, мясные продукты. Согласно квитанции, которую Дэнис держал в руке, секция номер один была арендована в понедельник, девятого июля. Осмотреть ее надо сегодня же – кто знает, вдруг фургон с бомбой сейчас там!

И еще квитанции – за последний месяц в разных местах были куплены какие-то технические узлы, детали с непонятными названиями. Зачем они Фицпатрику? Вот два листка с многоэтажными физическими формулами, расчетами. На одном – неразборчивая, дергающаяся запись; с трудом Дэнис вычленил несколько слов: «плутоний», «сжатие», «критическая масса». Стоп… О чем-то подобном – со слов Лентини – ему рассказывал позавчера О'Браен. Чтобы запустить в бомбе цепную реакцию, надо сжать плутоний. Неужели из закупленных деталей этот парень собрается сам смонтировать недостающее спусковое устройство и взорвать бомбу? Или уже смонтировал?.. Вон как обернулось. Никакая не террористическая организация – бомбу, по всей видимости, похитил одиночка. Оригинал-самоубийца, которому захотелось за компанию прихватить на тот свет еще миллионов двадцать. Как это он сказал подружке по телефону – «иду громко хлопнуть дверью»? Надумал отомстить человечеству за то, что сам разрушил до основания собственную жизнь… Таня упомянула вчера неплохой термин, вычитанный в тетрадках деда. «Гомо инсанус», кажется?.. Надо бы запомнить.

Задумавшись, Дэнис уперся невидящим взглядом в стену перед собой. Кстати, зачем Фицпатрик повесил на гвоздик эту страницу из «Нью-Йорк Таймс»? Только сейчас Дэнис обратил внимание – на ней было что-то помечено. Он привстал, приблизил глаза к газете. Заголовок, набранный крупным шрифтом: «План международного братства». Красный карандаш подчеркнул начало статьи: «В четверг, 12 июля, в 5 часов вечера президент Соединенных Штатов поднимется на трибуну ООН. Главы государств всего мира будут слушать его речь». Слова «В четверг, 12 июля, в 5 часов вечера» были подчеркнуты дважды. Сбоку, на полях, пририсован жирный восклицательный знак – в верхней части он утолщался, напоминая гриб… А вдруг подчеркнутое дважды – это время запланированного взрыва?! Дэнис бросил взгляд на свои часы – четыре тридцать семь. Господи, если так, остались всего двадцать три минуты!

Захлопнув дверь, он выбежал из квартиры и, не разбирая ступенек, кинулся вниз. Сидевший на лестничной площадке Пит вскочил и устремился следом. Они торопливо прыгнули в стоящий у подъезда «крайслер», Дэнис назвал адрес гаража на Двадцать третьей стрит.

– Кажется, фургон сейчас там… Только бы успеть!

Взревев мотором, «крайслер» выскочил со двора на Лексингтон авеню; через три квартала, на Девяносто шестой стрит, повернул налево. Полтора часа назад почти пустая, теперь Девяносто шестая стрит была полна машин. Конец рабочего дня, час пик, – чертыхнувшись, сообразил Дэнис. Обгоняя других, рискованно перепрыгивая из ряда в ряд, а иногда и на встречную полосу движения, Пит устремился в сторону Ист-ривер, на шоссе Рузвельта.

Схватив мобильник, Дэнис набрал номер Роджерса. Ответила Ширли:

– Дэнис? Вас не видно и не слышно уже третий день. Как поживаете?

– Ширли, срочно соедините меня с Роджерсом!

– Ой, он только что вышел. Кажется, в технический отдел.

– Дорогая, отыщите его! Мне сейчас срочно нужны в помощь несколько агентов. Собираюсь брать вооруженного преступника по тому делу, что поручил О'Браен. Запишите адрес…

Когда «крайслер» въезжал на шоссе Рузвельта, было сорок две минуты пятого. Между Девяносто шестой и Двадцать третьей стрит по шоссе Рузвельта – четыре мили. Каких-нибудь пять минут езды – если бы не час пик. Все ряды на шоссе были забиты медленно ползущими машинами, не протолкнуться. Можно, конечно, выскочить с шоссе на пересечении с Семьдесят девятой стрит и попробовать по Второй авеню, но там на всех перекрестках светофоры – как бы не получилось еще дольше. Слева от шоссе на поверхности грязноватой Ист-ривер переливались нефтяные разводы. Справа неторопливо проплывал Манхеттен. Четыре сорок восемь – Рокфеллеровский институт. А если не успеем?.. Четыре пятьдесят – дуга моста Квинсборо над головой. Господи, а как же Таня?!. Четыре пятьдесят три – прямоугольная стекляшка ООН. Быстрее!.. Четыре пятьдесят семь – съезд с шоссе Рузвельта на Двадцать третью стрит. Наконец-то!