Михаил Климов - Старый дом

– Но ведь столько сил в одном моторе, – тихо возразила Надежда, – это очень опасно…

– Опасность, я думаю, не в моторе и не в лошадях, – Володя покачал головой, – а в людях и их головах, и тут мы повлиять на ситуацию никак не можем, разве что быть предельно внимательными на дороге. А я и так стараюсь именно подобным образом и поступать…

– Ладно… – отчаянно кивнула головой гостья, – ведите на ваши двести сил…

– Нет, – остановил ее «зять», – мы же еще не закончили, если вы помните. Я говорил о втором предложении, точнее, просьбе.

Слава так и не мог понять, о чем идет речь.

– Слушаю вас… – сказала Надежда.

– Принимая во внимание, – «зять» вздохнул, – что за домом, скорее всего, следят важно, чтобы вы, когда выйдете на улицу, вели себя, как в естественной и привычной среде.

– Не поняла?

– Ну, не останавливались на пороге, – уточнил Володя, – не крутили головой по сторонам, не хватали удивленно и испуганно никого из нас за руки. Просто прошли к машине и сели в нее.

– Он прав… – согласился Слава.

– Вы можете вцепляться мне в руку, – настойчиво продолжил «зять», – раз мы пойдем вместе, но для внешнего наблюдателя нужно, чтобы вы выглядели спокойной и невозмутимой…

– Я попытаюсь… – кивнула Надежда.

– Если для этого понадобится все ваше мужество, – никак не унимался Володя, – значит, постарайтесь собрать его, все, какое есть…

– Слушай, – прервала его Маринка, – отстань от женщины, она уже все поняла, видишь, до чего ты ее довел – побледнела вся…

– Ничего… – выдавила из себя Надежда, – я же сама напросилась, значит, должна слушаться старших… Все, пошли…

И вот теперь они действительно пошли.

И Надежда оказалась молодцом.

Она всего на секунду задержалась у выхода, затем крепко сжимая руку «зятя», бодро проследовала к машине.

Володя припарковал свой «фрил» (как он его звал), по московским понятиям, недалеко – всего в двух кварталах от подъезда, и гостья, поддерживаемая с двух сторон мужчинами (Слава, памятуя недавнюю реплику, просто шел рядом, не касаясь Надежды), почти без проблем дошла до машины.

Хотя несколько раз пыталась покачнуться, но устояла, и вопрос возник только один:

– Как вы здесь дышите? – она никак не могла решить – вдыхать лучше глубже или наоборот. – У нас в вагонах третьего класса приятней пахнет…

– Так и дышим… – буркнул наш герой.

А чего она?

У «фрила», который явно уже не был «в кадре», ей разрешили постоять и прийти в себя. Конечно, было предложено даме сразу сесть в машину, но она, видимо, тоже догадавшись, что уже можно, попросила постоять, явно выбирая, что страшней – огромный железный зверь, в нутро которого предстояло влезть, или вонючая и шумная улица.

– Ну, посмотрите, – решил помочь ей наш герой, – тут много чего вам знакомо и не изменилось или почти не изменилось с вашего времени. Вон Кремль, вот муляж Храма Христа Спасителя, там за рекой – палаты какого-то дьяка…

– Это тоже что-то известное? – с трудом спросила она. – Я должна это здание знать?

– Ну, чуть ли не единственное в Москве строение семнадцатого века и при этом не церковь… – растерянно отозвался Слава.

Ему всегда казалось, что такие вещи любой мало-мальски образованный москвич не знать не может.

– Вот это? – Надежда мельком взглянула на красивый двухэтажный домик с надстройкой. – Ну дом и дом, в наше время таких еще полно было, вы, наверное, забыли, Вячеслав Степанович, что сто лет прошло. – Она повернулась чуть вправо. – А это что за красный монстр?

– Помилуйте, Надежда Михайловна, – взмолился наш герой, – но это здание вы не знать не можете, оно-то точно здесь больше ста лет стоит, только называлось тогда не фабрика «Красный Октябрь», а кондитерское производство или что-то в этом роде «Эйнем»…

– Да, – она опять взглянула на фабрику, – наверное, вы правы… Я что-то припоминаю… И обещаю посмотреть, когда вернусь…

И что-то закручинилась опять, поникла.

Володя смущенно молчал, а Слава покрутил головой, разыскивая, чем бы опять отвлечь даму.

– А вон золотые купола церкви Ильи Обыденского… – придумал он, наконец, – Вы ведь ее тоже должны знать…

– Я сейчас… – Надежда слегка улыбнулась, – еще минуточку и все, справлюсь с собой…

На повороте на набережную какая-то черная «Ауди» подрезала небольшой «Опель», и тот затормозил с чудовищным визгом колес по асфальту. Его швырнуло в сторону, но к счастью, рядом машин не было, да и столбы с деревьями маленькую машинку пожалели. Короче, все обошлось – «Ауди» был уже далеко, а «малыш» выровнялся и остановился у обочины. Видно было, как женщина, сидящая за рулем, уронила голову на вытянутые руки и, похоже, заплакала.

А в спину ей уже сигналили нетерпеливые автомобилисты.

Когда раздался визг, Надежда Михайловна вздрогнула и отшатнулась, а сейчас вдруг сказала:

– Надо пойти помочь даме, господа, как-то успокоить ее…

Но Володя с «тестем» одновременно отрицательно покачали головой.

– Здесь так не принято… – жестко сказал наш герой. – Да и она скорей испугается, чем утешится от такого визита.

Они наконец сели в машину, Надежда сжалась в уголке, но глаза от страха закрывала не все время, а все-таки посматривала по сторонам.

Поэтому не сразу, но увидала памятник Петру (или русскому флоту, кто ж это поймет) работы Ркацители, а увидев, вскрикнула:

– Господи, что это?

– Скульптура… – мрачно сказал Слава. Ему уже начинало казаться, что зря они все это затеяли: сами-то привычные, а так ведь можно и здорового человека до инфаркта довести. – Памятник императору Петру Первому, он же бывший памятник великому путешественнику Колумбу…

– Но почему он такой страшный и черный? – не унималась Надежда. – Почему он во много раз больше корабля, на котором стоит? Почему ростры прикреплены прямо к кораблю, а не к специальной колонне? Почему…

– Это вопросы не к нам… – отмахнулся «зять». – И вообще это не самый уродливый и идиотский памятник, который можно видеть в нашем любимом городе… Есть и пострашней, просто этот самый большой и заметный…

– Что ты имеешь в виду? – спросил Прохоров.

Вдруг ей будет легче, когда они с «зятем» между собой о чем-то поговорят?

– Ну, ты видел на площади, – Володя, казалось, понял «тестя» и подхватил с готовностью, – напротив бывшего Моссовета памятник Ленину?

– Ну?

– А сзади глядел на него когда-нибудь?

– Нет… – Слава глянул на гостью. Она сидела, смотрела по сторонам и казалась почти спокойной. – А что там такого?

– Его зовут «рукой Москвы» с этого ракурса… Представляешь, ничего не видно, ни человека, ни головы его, только с каменного параллелепипеда свешивается тяжелая огромная рука, кажется, сжатая в кулак, но тут я, возможно, ошибаюсь…