Добрица Чосич - Время смерти

— А что происходит, полковник, в армии фельдцег-мейстера Оскара Потиорека? Будьте добры, скажите, чтоб мне липовый чай принесли.

— Противник продолжает действовать энергично, господин генерал.

— Резервы в бой вводит? Как у них со снабжением? Как они себя чувствуют в жидкой сербской грязи? — Он не сводил глаз с офицеров. Почему они улыбаются этим вопросам?

— Нельзя сказать, чтоб им было сладко. А вводят ли резервы, нам не известно.

— Нельзя сказать, Хаджич, чтоб им было и очень тяжело в наступлении. Сдается ли кто-нибудь нам из наших славянских братьев?

— В эти дни разве что от безвыходности. И только боснийцы. Из хорватов и прочих лишь образованные.

— И что вы, господа, все вместе можете мне сообщить о противнике? Зверствует он в Валеве?

— О Валеве мы ничего не знаем. Сегодня германская гаубица ведет огонь с позиций, на которых вчера ее не было. Больше узнать очень трудно. Свежих пленных нет, поскольку мы непрерывно отступаем, — заговорили сидевшие ближе к нему.

— Вы настолько мало знаете о противнике, что не в состоянии отдавать дивизиям разумные распоряжения. В армии воцарился страх, а командование — во тьме. Швабы вас гонят, а вы убегаете и смотрите по картам, куда он дошел. Хаджич, немедленно передайте в дивизии приказ: сегодня ночью от всех полков на позициях выслать сильные разведгруппы и взять языков. Завтра до полудня представить мне исчерпывающие сведения о противнике.

— Нас бьют отсутствие снаряжения, артиллерии, численное превосходство… А не более храбрые солдаты и лучшее командование. Это общее мнение, господин генерал.

— Подобное общее мнение, полковник, повесьте козлу на рога! Поскольку то преимущество, о котором вы говорите, всегда будет на стороне неприятеля. Такое преимущество является основной предпосылкой его наступательного оперативного плана. Не будь этого, Австрия не напала бы на Сербию. Если мы станем ждать или рассчитывать, пока сравняемся с неприятелем количеством и снаряжением, то к рождеству он нас прогонит в Македонию. Мы должны отдавать себе отчет, господа офицеры, что нашему противнику мы сможем успешно противостоять лишь в том случае, если будем обладать более тонким мышлением и более крепкой волей. Если будет выше боевой дух наших войск. Я имею в виду более качественную работу командного состава и солдат. И ничего иного. — Он умолк, глядя на них по очереди, лица он видел плохо; кое-кто прятался за спинами сидевших впереди; и все-таки он заметил у некоторых улыбку, иные хмурились, подталкивали друг друга локтями; он считал про себя тех, кто обнаруживал веру, таких было большинство, точно. И продолжал уверенно, негромко, твердым голосом: — Прежде всего необходимо это безмозглое бегство превратить в стратегическое отступление. А отступлением мы называем оставление худших позиций ради того, чтобы занять лучшие и создать условия для последующего продвижения к Дрине. Наша страна мала для того, чтобы отступать по-кутузовски, рассчитывая на время и пространство. Не забывайте, пока вы работаете со мною, того факта, что наша армия — крестьянская. Она защищает свой дом и своих детей. Цель ее — защита собственной жизни, собственного существования. Во имя этой цели сербская армия все может и все смеет. Однако и ее командование должно отдавать себе отчет в том, чего этой народной армии оно приказывать не должно. Я полагаю, что до самого конца войны мне нечего вам будет сказать более важного. А теперь за дело. Немедленно установить порядок перед мостом через Рибницу. Я хочу, чтобы по Миокице шли войска, а не орды. Сперва пусть перейдет реку народ, и, только когда пройдут женщины, дети и скот, переправятся войска. Савич, ступайте на мост и наведите порядок.

Полный, крупный майор неохотно поднялся, взглядом ища поддержки начальника штаба.

— Разрешите, господин генерал. Помимо меня, на мосту нужен офицер повыше чином.

— Нет, майор. Порядок на мосту могут установить не погоны, а твердый и уверенный в себе человек.

— Я постараюсь, господин генерал.

Мишич наблюдал, как неторопливо тот выходил; слушал крики на мосту и звуки вечерней атаки на позиции Моравской дивизии.

Мишич сел у окна, через которое был виден мост на Рибнице и все, что там происходило. Его первый оперативный приказ по армии должен быть выполнен. Это первый бой. Если генерал его проиграет, кто знает, что будет потеряно завтра. Сумерки сгущались. У моста майор Савич, обнажив саблю, тщетно пытался атаковать людской водоворот, закупоривший мост, над которым уже висели стойкие облака разрывов, в то время как винтовочная пальба со стороны Колубары сливалась в единую устрашающую мелодию со стуком колес, скрипом дерева, гулом растерянной людской массы под дождем на раскисшей дороге.

Майор Савич размахивал саблей и колотил солдат, которые рвались на мост, не обращая внимания на его вопли и удары.

Неверно, навыворот, палочник. Солдату в казарме отвешиваешь пощечину за непослушание, а воина бить нельзя. Такого мученика сейчас никто не имеет права унижать.

Хаос становился все более опасным. На берегу, откуда наступал неприятель, толпа увеличивалась. Майора Савина больше не было ни видно, ни слышно. Мишич обернулся к офицерам, которые молча стояли возле столиков и вдоль стен, наблюдая, как он созерцает мост. Надо послать еще двоих-троих, поумнее. Он назвал их, порекомендовав вести себя иначе, чем Савич.

— Господин генерал, разрешите доложить. Командир Моравской дивизии сообщает, что позиции на Колубаре должны быть немедленно оставлены. Утром противник выйдет на шоссе и перережет нам пути отступления.

— Это не должно случиться, Хаджич.

— Мы должны обеспечить переправу войск и обоза через Рибницу. Здесь две батареи Моравской дивизии. Пусть беженцы переправляются завтра.

— Чтобы сегодняшнюю ночь они провели на том берегу Рибницы?

— Иного выхода нет, господин генерал. Если мы не хотим принести в жертву обе батареи и весь обоз Моравской дивизии. Это стало бы катастрофой.

— Мы не можем допустить, чтобы завтра противник издевался над попавшими к нему в руки беженцами. А вам я рекомендую выбирать менее звучные слова и лучше — сербские, когда вы докладываете о своих выводах.

— Но чем-то мы должны пожертвовать.

— Надо действовать так, чтобы ничем не жертвовать. — Мишич повернулся к окну, схватился за раму, не сводя глаз с моста. А если они втроем не сумеют навести порядок? Битву за мост и наведение порядка нельзя проиграть. Придется послать и Хаджича, этого «элитарного офицера», каким его считали в Верховном командовании. Он смотрел в окно и ждал, что предпримут те три офицера. Он слышал слова их распоряжений, заглушаемые блеянием овец на противоположном берегу.