Эдуард Тополь - Китайский проезд

Да, не на пустом месте сочиняют свои сценарии киношники, они лишь усложняют и запутывают то, что в реальной жизни люди всеми силами стараются упростить и избавить себя от риска. Но у каждого своя профессия, господа! И профессионалами высокого класса были, конечно, те спортивные молодые люди, один из которых оккупировал в это время центральный туалет в хвосте «Боинга». Что же он делал там? А вот что: открыв слева под раковиной лючок, он извлек стоявший там крохотный мусорный бачок для использованных салфеток, поставил его в сторону, на унитаз, а затем удивительно сильными, тренированными пальцами – без всяких отверток и гаечных ключей – вывернул металлические шурупы, которыми дюралевые панели стойки раковины крепятся к дюралевым же панелям пола туалета. При этом работал он практически лишь жесткими подушечками своих больших и указательных пальцев, которые выглядели как стальные лопаточки и заменяли ему любые инструменты.

Разобрав стойку раковины и аккуратно сложив ее части на полу возле унитаза, он с такой же деловой неспешностью поддел и снял квадрат резинового покрытия с пола и принялся вывинчивать болтики, крепившие алюминиевые панели этого пола. Конечно, менее профессиональные исполнители применили бы тут какие-нибудь хитрые инструменты, какой-нибудь удивительный режуще-плазменный аппаратик или хотя бы точилку для ногтей! Но эти скромные молодые люди ни в каких инструментах не нуждались, они не пронесли через раму таможенного досмотра в аэропорту имени Кеннеди даже зажигалку!

Через семь минут с момента оккупации туалета этим трудолюбивым молодым человеком в полу под раковиной обозначился небольшой, сантиметров тридцать на сорок, лаз в грузовой отсек, и молодой человек, сдвинув дверную щеколду туалета (отчего свет в туалете погас), тотчас погрузил в этот лаз свое легкое упругое тело. Под его ногами была пустота, но он не стал ни прыгать, ни искать опоры для ног, а продолжал, отжимаясь как гимнаст, опускаться и опускаться в лаз, пока не достал днища кончиками своих носков. После этого он расслабил руки, разжал их и целиком скрылся в темном квадрате.

А снаружи его коллега, «проснувшись», поглядел на возникшую на двери туалета надпись «vacant» и тут же вошел в туалет, защелкнув за собой дверь. От этого щелчка здесь снова зажегся свет, и молодой человек с такой же, как у его друга, сноровкой принялся за ту же работу, но в обратном порядке – закрыл лаз дюралевой панелью и завернул на место шурупы, покрыл их клейким резиновым квадратом половичка, поставил и укрепил винтами стойки раковины и вернул на место мусорный бачок. Затем вымыл руки, вытер их бумажным полотенцем, спустил воду в унитазе и вышел из туалета.

Выстрелообразный шум этой воды был сигналом его скрывшемуся в самолетном брюхе другу приступать к главной части операции.

Между тем там, куда летел этот самолет, то есть в Москве, происходили куда более эффектные события. В ночной клуб «Мастроянни», в казино «Станиславский», в стриптиз-бар «Живаго», в дискотеку «Метелица» и во все остальные ночные заведения, известные своей «крутизной», врывались бригады хорошо вооруженных профессионалов с выправкой бывших элитных бригад КГБ и спецназа и, сминая охрану, без всяких разговоров, под дулами пистолетов и автоматов уводили из-за ресторанных столиков и игорных столов всех, кто, по их мнению, был «быком», или командиром московских криминальных группировок. Этих прекрасно одетых, модно постриженных и украшенных золотыми «Ролексами» молодых и пожилых мужчин тут же сажали в легковые машины и стремительно увозили на Манежную площадь, в дирекцию «Земстроя». Здесь почерневший от ужаса за судьбу пропавшего сына Георгий Брух сообщал им, что, пока ему не вернут мальчика, ни один из них не выйдет живым с территории стройки – независимо от их ранга в уголовном мире. Никаких возражений или угроз Брух не слушал, и арестованных тут же препровождали в недостроенный подземный торговый центр имени московского мэра Йю Лу Жжа.

Там на всех четырех этажах и при ярком свете навесных ламп и прожекторов полным ходом шли отделочные и малярные работы, и бригады мастеров-художников выкладывали «тцерюльки» – мозаики и скульптурные композиции великого Тце Рю Ли, друга мэра. Впрочем, сегодня вместе с рабочими здесь повсюду толпились группы вооруженных охранников с профессиональной выправкой бывших бойцов «Витязя», «Вымпела» и «Каскада», а больше сотни готовых к любому бою грузовых машин, самосвалов и бетономешалок блокировали все подходы к этой стройке со стороны Тверской улицы, площади Революции и Александровского сада.

Пленников, ежеминутно привозимых со всей Москвы, спускали в уже готовый цокольный этаж, в складские и подсобные помещения торгового центра, откуда они могли звонить по своим «Моторолам» и «Эриксонам» или по телефонам «Земстроя» куда угодно – от подчиненных им бандитов солнцевской, таганской, люберецкой, чеченской, азербайджанской и пр. и пр. группировок до министра внутренних дел.

Правда, министру милиции никто из двухсот сорока трех доставленных сюда господ почему-то не позвонил, зато они подняли, как говорится, на рога всю криминальную Москву, в которой, даже по скромным официальным данным, числится «под ружьем» больше двенадцати тысяч «быков» и триста восемьдесят восемь авторитетов и воров в законе.

Но все эти фактические хозяева города понятия не имели о местонахождении шестилетнего Марика Бруха и сопровождавшего его немого американца Робина Палски.

В пять утра Сергей Лихасов (Лихась), Родион Цей (Цейлончик) и кубанский гость столицы Важа Гриладзе (Боксер) потребовали отвести их к Бруху. Лихась был в скромном сером костюме, на Важе был повседневный «Армани», а щеголеватый Цейлончик был в смокинге и при бабочке. Они сказали:

– Гриша, мы поставили на рога весь город. Даем тебе слово, это не наша работа. Это или дикари, или… – и они выразительно показали на потолок его прокуренного кабинета, – ищи в других сферах. Если ты нас отпустишь, мы тебе больше поможем.

– Нет, – отрезал Брух, потерявший за эту ночь не меньше десяти килограммов.

– Но у нас бизнес горит, президентские выборы, – сказал Важа. – Если Ель Тзын проиграет, мы все потеряем!

– Это меня не колышет.

– Ладно, я тебе так скажу, – сказал Лихась, в его голосе была твердость лидера. – Если это сделали профессионалы, они позвонят тебе сейчас, до шести утра. Это самое грамотное время – ты уже «спекся». Поэтому мы хотим быть при этом разговоре. И запомни: любой посредник – это их человек, имей это в виду. Если нужны будут деньги – мы поможем.

Цейлончик усмехнулся:

– Они нам потом больше запла…