Эдуард Тополь - Китайский проезд

Сняв со стула мужской генеральский китель, Ганько набросила его на плечи и подошла к окну. Действительно, внизу, у подъезда ее семиэтажной элитки, стоял черный «линкольн», и возле него шофер крутил на пальце брелок с ключами.

– Пожалуйста, Вета! – сказал голос в трубке. – Это срочно! У меня украли ребенка!

– Я все поняла. – Ганько посмотрела на часы, она была деловой женщиной. – Мне нужно восемь минут. Где вы находитесь? Куда сесть вертолетам?

– Манежная площадь.

– Куда-а??!

В «Шереметьеве», в зале «ВИП», офицер-пограничник проштамповал паспорт и листок с российской визой мистера Винсента Феррано, а еще через семь минут два грузчика привезли ему на двух тележках двенадцать чемоданов, оклеенных непорочной лентой «I LOVE NEW YORK». И Болотников с телохранителем, не отступая от тележек, повели Винсента к выходу из аэровокзала…

Полковник Ганько умела держать слово – ровно через восемь минут два «Ми-24», самые скоростные вертолеты Российской армии, развивающие скорость до 350 километров в час, и один десантный «Ми-26», вмещающий две бронемашины и девяносто десантников и развивающий скорость до 300 километров в час, зависли над Манежной площадью и сели на плоскую бетонную крышу будущего торгового центра. Машков, Брух, Сорокин и еще двадцать три отборных бойца службы охраны «Земстроя» заняли места в «Ми-24», еще сотня втиснулась в «Ми-26». Пока набирали высоту, второй пилот мудрил с компьютером радиолокатора, загоняя в него данные о системе телефонной связи «Билайн», которой пользовался Сорокин, и номер телефона одноухого.

– Думаешь, сработает эта техника? – спросил у него Машков.

– С Дудаевым сработала, – ответил пилот.

Когда взлетели на высоту тысяча триста метров, командир вертолета повернулся к Машкову, крикнул поверх рокота двигателя:

– Готов! Но шесть секунд – не больше!

– Понял! – Машков упер свой пистолет в живот Сорокину и приказал: – Звони одноухому! Но имей в виду – одно лишнее слово!..

– Да знаю я, знаю. – Сорокин набрал номер на своем мобильном «Эриксоне».

Машков тоже приложился к трубке и, дождавшись первого гудка, крикнул пилоту:

– Все! Вырубай!

Пилот тут же выключил двигатель, чтобы одноухий не услышал его рев по телефону, и в пронзительной тишине вертолет стал падать.

Теперь все тринадцать пассажиров слышали и считали гудки:

второй…

третий…

четвертый…

И через открытую дверь пилотской кабины впились взглядами в летящую по кругу стрелку высотомера.

Девятьсот метров…

Шестьсот…

Триста…

На шестом гудке в трубке прозвучал глухой голос одноухого:

– Алло! Слушаю…

Импульс световой отметки вспыхнул на сетчатом экране радиолокатора – опознавателя цели, и пилот задушенно крикнул: «Есть!» – а Сорокин заорал в трубку, делая вид, что не слышит Мовчана:

– Алло! Алло! Ни хера не слышу! Счас перезвоню! – и дал отбой.

В тот же миг – на высоте сорока метров над Крымским мостом через Москву-реку – пилот включил двигатель, и вертолет, просев еще метров на двадцать, вышел из падения и стал набирать высоту.

Второй пилот совместил световую отметку цели с картой Москвы и Подмосковья и сказал:

– Северо-северо-запад, квадрат 120. Деревня Великие Жуки. Полетное время – девять минут.

И эскадрилья легла на курс.

Грузчики вывезли чемоданы из аэровокзала, погрузили их в глухой, без стекол, «уазик» с водителем и четырьмя охранниками и тоже получили от Болотникова по сотенной. Рядом с «уазиком» стоял белый «мерседес» Болотникова, его телохранитель предупредительно открыл заднюю дверцу.

– Зачем столько охранников? – удивился Винсент, садясь с Болотниковым в машину.

– Пошел! Пошел! – нервно сказал Болотников шоферу и приказал своему телохранителю, севшему впереди: – Хвост проверь! Все чисто?

– Чисто, шеф! – ответил тот и сказал в микрофон переносной портативной рации: – Третий, прижмись!

– Кто ребят встречает? – спросил Болотников.

– Четвертый.

– Все! Поехали!

Три машины – белый «мерседес», глухой «уазик» и за ним джип, набитый охранниками банка Болотникова, сорвались с места и понеслись от аэровокзала «Шереметьево» к Ленинградскому шоссе.

Солнечное утро поднималось над Москвой, ни впереди, ни сзади этой небольшой колонны не было ничего подозрительного, а в небе куда-то на северо-запад пронеслись три военных вертолета. Болотников рассеянно повернулся к Винсенту:

– Что ты сказал?

– Я говорю: зачем такое секьюрити? Это всего лишь кевлар.

Болотников мрачно усмехнулся:

– А это всего лишь Москва!

Но даже он не знал в эту минуту, насколько он прав. Потому что позади него, в аэропорту, где шла в это время перегрузка мешков с клеймом «Федеральный банк США» из контейнеров грузового отсека-сейфа «Боинга» в желто-полосатый броневик «Народного банка», два спортивного вида молодых попутчика Винсента уже тоже миновали паспортный контроль и таможню и вышли к встречавшему их товарищу «четвертому». «Дело в шляпе», – устало доложили они ему и отправились в буфет, чтобы там, с пивом, убить время до прибытия самолета компании «KRASSAIR».

Но «четвертый» не пошел с ними. «Я вас догоню, мне в сортир на минуту!» – сказал он им и, уединившись в туалете, набрал номер, о котором Болотников не знал.

– «Народный банк», – ответили им по этому номеру.

– Все в порядке, – коротко сообщил он. – Клиент «упакован» и едет по Ленинградскому.

И дал отбой.

Одноухий повертел в руках замолчавшую трубку «Моторолы» и пошел с ней вниз, на кухню. До Москвы полста километров, слышимость иногда пропадает. Но удивительно, до чего отчетливо он слышал Сорокина – словно рядом.

Внизу этот американец Робин все-таки вернул к жизни сына Бруха и теперь, снова прикованный к пацану наручником, сидел рядом с ним на тюфяке в углу полупустой кухни, отпаивал его чаем с малиновым вареньем. Рядом дежурил один из подручных Мовчана – конопатый парень, вооруженный «АК-47». Чтобы Робину было сподручней поить мальчишку, он надел наручник на его левую руку, а не на правую. Остальных дикобразов Мовчан выгнал во двор на работу, там снова завизжала пила, застучали молотки и с улицы из «Жигулей» на полную громкость заорало «Русское радио» – Газманов исполнял новую песню о Москве и другие шлягеры, а в перерывах мэр Москвы призывал всех слушателей непременно смотреть завтрашнее телевизионное обращение президента к народу.

– Оглохнуть можно! – сказал Мовчан, переложил «Моторолу» в верхний карман своей брезентовой куртки, заглянул в пустое ведро и приказал дежурному: – Дуй за водой! Ни хера не соображают, пока не скажешь!

Парень взял ведро и автомат и ушел на улицу к водопроводной колонке.