Денис Драгунский - Вид с метромоста (сборник)

– Вот и отлично! – сказал он, вставая с дивана. – Уверен, в следующий раз у вас всё будет хорошо. Но вы уж берегите себя! Не скачите по сугробам!

Подошел к столу, выдвинул ящик, вытащил конверт.

– Тут я приготовил для вас небольшое, так сказать, пособие… Конечно, ваша ситуация изменилась, но… но всё равно возьмите.

– Не надо, – сказала она.

– Точно? – он поднял брови. – Вы уверены?

– Вы нарочно? – шепотом спросила она.

– А вы? – он поднял брови еще выше.

У него некрасиво наморщился лоб. На лбу шелушилась кожа, а из левой брови рос толстый седой волос. На стекле очков были следы пальцев.

Вечером она сказала мужу, что передумала делать аборт, что это она сгоряча сказала, и пусть он не сердится, она его очень любит, и будущего ребенка любит, и всё у них будет хорошо.

– Не знаю, не знаю, – сказал Николай Петрович. – В России сотни маленьких неприбыльных издательств. Но главное – такому издательству, если вы его вздумаете затевать, совсем не нужен штатный юрист по авторским правам. Так что я вам не пригожусь.

– Нет так нет, – сказала его собеседница.

Ей было лет сорок или даже больше, но она была очень ухоженная.

Встреча была в ресторане со странным названием «Суп, второе и компот». Это оказалось довольно дорогое заведение. В резных шкафах стояли бутылки с пожелтевшими этикетками вперемешку со старинными книгами. Николай Петрович вряд ли стал бы приглашать незнакомую даму в такой ресторан. Но, коли дама сама назначает свидание, пришлось соглашаться.

– Нет так нет, – повторила она, собрала со стола бумаги и спрятала в сумку.

– Странно! – нахмурился он. – Всё это вы могли рассказать мне по телефону. Или прислать по мейлу.

– Я думала, вам будет приятно выпить кофе в хорошем месте, – улыбнулась она.

Эта улыбка обидела Николая Петровича.

– Будьте любезны, счет! – он позвал официанта.

– Всё в порядке, – сказал официант. – Уже всё в порядке.

Значит, она заплатила. Ну, ничего. Он достал пятисотрублевую бумажку, протянул официанту:

– Это вам, спасибо, всё было очень мило.

– Какой вы, однако, гордый, – сказала женщина.

– Что вам от меня надо? – спросил он.

– Мне? – захохотала она. – От вас? Ровным счетом ничего. То, что мне было надо, я от вас уже получила! – И вдруг сказала совсем другим голосом, – Просто хотела на вас посмотреть.

– Постойте, – сказал Николай Петрович. – Постойте, дайте вспомнить… Семинар в Праге? Ну, то есть в Братиславе…

– Если бы семинар или курорт, я б не стала вас разыскивать, – сказала она.

– То есть? – помотал головой Николай Петрович.

– В случае семинара или курорта, – спокойно объяснила она, – я бы тебя запомнила. А так… Женщины бывают очень странные. Мне нужно было тебя увидеть. Живьем.

– Зачем?

– Красавец, как и было сказано, – проговорила она. – Рост сто восемьдесят, волосы русые, глаза голубые. Здоров. Интеллект высокий.

– Низкий у меня интеллект, наверное, – сказал Николай Петрович. – Потому что я ни черта не понял. Ну всё, мне пора.

– Прощай, номер 88/303, – сказала она.

Встала и повернулась идти.

– Черт, – сказал он. – А они гарантировали полную анонимность!

– Атомную бомбу – и то сперли, – обернулась она. – Неужели нельзя спалить донора? Хотя пришлось постараться, да. Женщины – они очень странные.

– В каком году? – спросил он.

– Какая разница? Я тебе никто.

– Ничего себе! – Николай Петрович тоже перешел на «ты». – Ты мать моего ребенка, вот ты кто! Значит, у моего сына есть брат. Или сестра. А? Кто? Как зовут?

– Неважно!

– Я всё равно узнаю! Я всё про тебя узнаю!

– Не выйдет! – и она быстро пошла к выходу.

– Увидишь! – крикнул он ей вслед.

Он сделал шаг к выходу, но потом вернулся, сел за столик.

Официант принес бутылочку минеральной воды.

– Я не заказывал, – сказал Николай Петрович.

– За счет заведения, – сказал официант, наливая воду в стакан с соломинкой.

Николай Петрович хмыкнул и задумался.

Во-первых, черт знает что!

Во-вторых, кто она такая?

В-третьих, зачем ей это надо?

И наконец – какие могут быть юридические последствия.

«Ладно, – думал Николай Петрович. – Кто она такая и чего добивается, это мы поймем по ходу дела».

Мы – то есть «я и мой клиент». То, что в данном случае это был один и тот же человек, – не важно. Есть гражданин Николай Петрович К., попавший в странную историю, и есть юрист Н. П. Кошкин, который должен ему помочь.

«Правильно нас учили, – думал Николай Петрович. – Следы остаются всегда. Кусочки жировой ткани на плинтусе. Ворсинка на сиденье. Звонок с мобильника. Денежная трансакция. И вот – какой-то завиток ДНК. Как я был глуп, однако. Зачем? Деньги, да. Ну и пошел бы поработал официантом!»

Сейчас он почти презирал себя за это.

А тогда гордился, что его взяли в доноры. Красавец, метр восемьдесят, глаза голубые. «Какой вы милый!» – сказал врач, оглядев его сладким взглядом. И предложил помочь взять биоматериал . Бэээ! «Спасибо, доктор, сам справлюсь». Вот его приятеля, Веню Цыркина, не взяли. Хотя он был мастер спорта по горным лыжам, здоровяк, отличник, симпатяга. Но курчавый брюнет. Еще на входе отсеяли. «А у вас евреек, что ли, нет среди клиенток?» – обиделся Веня. Регистраторша – еврейка, кстати – пожала плечами.

«И вот за копейки, за молодую дурь я оказался отцом неизвестно кого, – думал Николай Петрович. – Впрочем, многие становятся отцами по молодой дури. Но они хоть спят с этими девушками. Хоть разочек.

И вообще, что такое быть отцом ребенка? Как бы понятно. Сделал ребенка – отец. Но именно „как бы“. А в таких случаях? Бориса Беккера развели на алименты, все помнят. Хорошо. Но он, несмотря на нестандартный секс , всё-таки был в контакте с этой теткой. Обнимался-прижимался-целовался. То есть они хоть пять минут, но побыли вместе. Любовниками. Ну, а потом она распорядилась биоматериалом более стандартно! – Николай Петрович улыбнулся своему умению находить обтекаемые слова и выражения. – А вот кстати! – думал он далее. – Если бы эта дамочка, которая с Борисом Беккером, взяла бы да поделилась биоматериалом с подружками? С двумя-тремя? Что бы сказали судьи? Что это тоже дети Беккера? Наверное, всё-таки нет. А почему нет? Потому что они не были с ним в личном телесном контакте. Потому что он не шептал им ja, ja, gut, gut ».

Это его слегка успокоило.

«Да, – подумал он. – А сколько ей лет?»

Вспомнил ее и понял, что она старше его лет на десять.

Ему стало досадно.