Назира Раимкулова - Останься со мной навсегда

— То есть как это отстаньте? — возмутилась Жаныл эже. — Где письма?

— Где, где… в Караганде!

Звонкая пощечина оставила розовый след на лице Анары:

— Мерзавка! Ты еще и хамишь?! Бессовестная! Отец, наверное, тебя просил помогать Наристе, а ты что творишь?

— А вы, вы что лезете ко мне в душу? Вы мне не мать, чтобы учить меня и совестить! — Анара плакала, — ненавижу вас всех, вы все лжете и лицемерите! Я не такая, как вы!

— Правильно, ты не как мы, ты хуже! Ты просто не заметила, как превратилась в монстра, который живет только в своем эгоистичном мире!

— Неправда!

— Правда, причем горькая! Только вот жаль твоего отца, что он упустил момент, я бы тебя с удовольствием придушила бы вот этими руками! — Жаныл эже угрожающе потрясла своими кистями в сторону Анары.

Немного успокоившись, Жаныл эже поинтересовалась, как же все это время Анара жила одна и где брала деньги.

— Работаю вечером посудомойкой, уж посуду-то я мыть умею.

— Ну, хоть это, слава Богу, ты можешь делать. А вот — Наристе надо найти. Нехорошо это — обижать беременную женщину. Где её теперь искать?

— Не знаю, но искать её не буду! — Анара снова нахохлилась.

— Будем вместе искать. — Жаныл эже разложив по полкам посуду, пошла в спальню. Через некоторое время она позвала Анару.

Анара нехотя отправилась на призыв тетки. Она увидела её сидящей на краю кровати и плачущей.

— Жаныл эже, что случилось?

— Девочка, что ты натворила? — Жаныл эже протянула Анаре лист бумаги, это было письмо от Атая, самое первое, пришедшее в канун Нового года.

Анара быстро пробежала письмо глазами, затем уже второй раз перечитала его, останавливаясь в тех местах, где отец писал о ребенке и о том, что может будет братик или сестренка… так значит, Наристе была все-таки беременна от её отца? Значит, отец знал об этом и ничего не сказал?

Анара почувствовала себя вдруг отвратительно, она увидела со стороны свои попытки пристыдить Наристе и отомстить ей. Так невыносимо было осознавать ей свою ошибку, она села возле Жаныл эже и, обняв её, расплакалась:

— Что же мне теперь делать? Я такая дура!

— Искать, искать надо, девочка. — Жаныл эже ласково гладила по голове ревущую Анару. — Завтра и начнем это делать.

Наутро они вместе отправились в отделение кардиологии, где работала Наристе, но там сказали, что она взяла декретный отпуск и с того времени не появлялась. Расстроенные, возвращаясь домой на маршрутном такси, Жаныл эже и Анара остановились возле частной клиники Арстанбековой.

— Я её здесь видела пару раз, она сюда заходила, — кивнула в сторону клиники Анара.

— А, это клиника твоей бесстыжей тетки-американки? — ехидно заметила Жаныл эже.

— Она самая…

— Я к ней не пойду, терпеть не могу эту расфуфыренную дамочку!

— Я виновата, я сама и пойду, — Анара решительно пошла к дверям, Жаныл отошла в сторону и, найдя неподалеку скамейку, присела, ждать племянницу.

В коридоре возле кабинета заведующей была очередь. Анара спросила, кто последний и стала ждать.

— Здравствуйте, Тамила эже!

Тамила от удивления выронила из рук сложенные истории:

— Анарочка, здравствуй! Что случилось? — Она даже не пыталась поднять упавшие бумаги.

— Ничего не случилось, вот пришла к вам, — сказав это, Анара села на кушетку.

— Ты что беременна? — испуганно спросила Тамила.

— Нет, вы что?! — воскликнула Анара, потом улыбнувшись, сказала: — Я к вам по делу…

— Ох, ну и напугала же ты меня! — взволнованная Тамила стала только теперь собирать выпавшие истории. Анара тоже, поднявшись, стала помогать ей.

— А вы случайно не видели Наристе?

— Какую Наристе? — заикиваясь, спросила Тамила.

— Ну, какую, мою мачеху!

— То есть, как это твою мачеху?

— Тамила эже, вот так мою мачеху! — раздраженно сказала Анара, — они с отцом моим поженились и она моя мачеха!

Тамила изумленно посмотрела на Анару:

— Как?

— Ну, Тамила эже, как, как? Вот так! Люди встретились, влюбились и женились, как будто вы не знаете, как это бывает!

Тамила налила себе воды и отхлебнула. Она не могла говорить. Анара ждала и наблюдала за Тамилой. Наконец та, немного придя в себя, начала говорить в замешательстве:

— Девочка моя, садись сюда и выслушай меня внимательно, только обещай не осуждать меня и дослушай до конца!

— Да, что с вами такое, эже? — эта нервная женщина начинала раздражать Анару, она уже начала жалеть о том, что пришла к ней за помощью.

— Я хотела все рассказать твоему отцу, но так и не смогла. Я не хотела очернять память моей Алиюши.

— Причем тут моя мама? — удивленно взглянула на Тамилу Анара.

— Дело в том, что твоя мама — это не твоя мама!

— То есть как это? — Анаре стало интересно.

— Вот так, ты не дочь Алии… — Тамила расстегнула пуговицу блузки, ей стало трудно дышать. — Много лет назад, я принимала роды у Алии и еще одной женщины… — сглатывая слезы, Тамила продолжала, — мне давно следовало рассказать всю правду и не носить весь этот груз многие годы… Алия родила слабую девочку, которая через час после рождения умерла, но женщина, рожавшая в соседнем родильном отделении, умирала от кровопотери и… — Тамила приглушенно заплакала.

Анара сидела на кушетке и обескуражено смотрела на Тамилу и не знала, что сказать.

— Я поменяла детей… Когда Алие принесли ребенка на кормление, она заподозрила неладное, но я убедила её, что так бывает после родов, но разве сердце матери обманешь. Она так и не смогла до конца принять тебя. Это моя вина! Девочка! Я виновата перед всеми вами, перед твоим отцом, перед сестрой своей умершей, перед тобой и перед Наристе!

— А причем тут Наристе? — у Анары перед глазами все поплыло от слез.

— Наристе и есть та женщина, которая умирала… Она две недели лежала в коме и мы не до конца были уверены, что она выживет. Она твоя настоящая мама!

— Нет! Нет! Этого не может быть! — закричала Анара и в слезах выскочила из кабинета Тамилы. Она пронеслась мимо ничего непонимающей Жаныл.

Следом за Анарой на улицу выбежала заплаканная Тамила:

— Анара! Анара! Подожди!

Но девушка даже не оглянулась, Тамила так и осталась стоять возле клиники. Жаныл ринулась следом за племянницей.

Анара мчалась, не разбирая дороги, слезы застилали её глаза, и она сталкивалась с прохожими, которые недовольно прикрикивали ей вслед и прокручивали пальцем у виска.

Как же ей было в этот миг больно, и эта боль усиливалась с каждой минутой от осознания своей причастности. Всю свою неосознанную жизнь она стремилась обрести недостающую душевную пристань, в которой она могла бы найти успокоение. Она искала гармонию и красоту, но в захлестнувшей её ненависти сама стала орудием разрушающим природу человеческого бытия — мизантропия вот — название тому, что так долго пыталась скрыть за своими поступками Анара. Когда же могло с ней это случиться? Ведь она всегда любила природу и принимала на веру даже незнакомые ей законы бытия. Конечно, она не была ярким представителем филантропии, но ей не чужды были гуманность и сострадание. Так, когда же эта метаморфоза могла с ней произойти? Её организм с самого начала стал отторгать внешнее вторжение на своём ареале существования, с момента информирования её мозга о существовании внешнего раздражителя, включился механизм уничтожения. Теперь Анара отчетливо понимала, что именно она стала причиной искривившей доселе гармоничную картину мировосприятия, что только её ущемленное эго, детонировав взрывной волной, смело всё в радиусе её жизненно важной территории. А теперь, узнав некоторые моменты своей жизни, она сама сложила несложный, казалось бы, пазл. Она с самого своего рождения и была убийцей, и та серая птица, приснившаяся ей зимним утром, так и несумевшая подняться к солнечным лучам, это она и есть — потерянная птица с бегающими и ищущими жизни зрачками, провалившаяся в пропасть своих эгоистических кукушкиных интересов. Как случилось так, что внутреннее чувство не подсказало ей, что судьба не просто так посылает ей знаки, что они, как навигаторы указывали ей и давали предостережения? Почему именно на её долю выпало это испытание? Из миллиона жителей этого города именно над ней разверзлись небеса, и разразился гром, и теперь она поверженная, как та испуганная птица из сна, падает в самую глубину бездны. Она была растоптана и распята на кресте своего самолюбия, которое отождествляло до этого дня превосходство над другими, в первых рядах поверженных ею. Мысли, как высоковольтные линии, перегруженные избыточным напряжением, скользили и болью отдавали в каждом нейроне мозга, она уже не успевала их упорядочить, да и не было ни сил, ни желания этим заниматься, хотелось просто бежать, бежать от них, от себя, ото всех…