Арман Лану - Свидание в Брюгге

Угрожающе выдвинув вперед свой огромный меч, стремительно шагает по холмам Фландрии старая, иссушенная лишениями женщина. Ее ожесточенное лицо рассекает пространство картины. Рот разверст в яростном крике, широко открытые глаза слепы к окружающему. Изодранные лохмотья крестьянки прикрыты нагрудником ландскнехта, из-под помятой каски выбиваются нечесаные космы. Дребезжит, вываливаясь из передника, жалкая добыча (или остатки нехитрого деревенского имущества?). Жадная рука в металлической перчатке судорожно прижимает к телу убогий скарб — сундучок, обитый медью, солдатский котелок и плетеную кошелку с награбленной (или спасенной от грабежа?) посудой. И, отлетая вместе с подолом домотканой юбки, бьется по ветру, отстукивает ритм широкого шага тощих ног кухонный нож, привязанный к поясу на веревочке. А вокруг — нетопыри и монстры, невиданные чудища, алчная толпа уродов, неумеющая отличить экскременты от золота, прерывистый, тоскливый бой набата, воздетые к небу вилы, рушащиеся стены, беспощадное, бессмысленное ожесточение смерти. Это «Безумная Грета» — картина Питера Брейгеля Старшего, прозванного Мужицким: чудовищный лик войны, человечество, утратившее рассудок, преданное — и предавшее себя — на позор и разграбление, вздернутое на дыбу взаимного истребления. Воительница Грета, ополчившаяся на силы ада, но несущая в себе все его ядовитые плевела, сама — Зло, сама — Фанатизм, сама — Смерть.

Арман Лану объединил под названием «Безумная Грета» цикл романов — «Майор Ватрен» (1956), «Свидание в Брюгге» (1958), «Когда море отступает» (1963), — в которых, как и в образе, созданном великим фламандским художником, переплетается тема войны и тема безумья. В 1967 году, перерабатывая для нового издания свой ранний роман «Корабль дураков» (1947), предварявший триптих и уже намечавший основные его проблемы, Арман Лану так объяснял о предисловии подчеркнутую преемственность этих названий-эпиграфов: «Безумная Марго в своем праве. Марго, безумная Брейгеля, ведет игру. Безумье и Война — в лице одной Фурии. Наша планета — планета мастера из Брейгеля, планета Иеронима Босха, Корабль дураков».

Отсылая читателя к символам европейской гуманистической традиции, Арман Лану заявлял о серьезности замысла романов, так или иначе связанных с его военным и послевоенным опытом, но призванных пойти глубже непосредственных впечатлений солдата и «ветерана», призванных осмыслить сегодняшний день в его противоречиях, в его «безумье». Он подчеркивал, что «Безумная Грета» для него самого произведение «итоговое», в которое он вложил «все, что думает о мире и жизни»; и в этом он усматривал свой «солдатский долг» художника, свою ответственность перед погибшими товарищами.

Лану сам говорит о своих романах как о книгах, написанных человеком, который «болен войной», в котором война засела подобно осколку и продолжает мучить, не дает покоя и в мирное время. Поэтому он работал над ними, думая не только о своих однополчанах, о тех, кто прошел бок о бок с ним по деревушкам северной Франции, сражаясь в мае 1940-го против гитлеровских полчищ, и может теперь узнать себя в его героях. Не только о тех, кто из этих боев не вернулся и похоронен — или даже не похоронен — на военных полях от Арденн до Нормандии, «от Вердена до Сталинграда», как говорит сам Лану; но и о «вчерашних врагах — немцах», но и о тех, кого фурия войны по-прежнему влачит за собой, — о «братьях в Индокитае и Алжире»; и, главное, о товарищах своего старшего сына, — «пусть они поймут, как это случилось, в той мере, в какой я сам могу в этом разобраться, и пусть они извлекут из этого полезный урок в той мере, в какой вообще можно из чего-либо извлечь полезный урок!».

Романы «Майор Ватрен», «Свидание в Брюгге» и «Когда море отступает» не имеют единого сюжета, и герои в них действуют разные. Целостность «Безумной Греты» создается сквозным лейтмотивом, это своего рода тема с вариациями: война и память войны.

В первом романе война взята непосредственно. Это — «смертоносный май» (как назвал его Арагон) 1940 года, когда «странная война» внезапно и без всякого перехода превратилась в стремительное отступление французских войск перед обошедшими их с тыла немецкими танковыми армиями. Когда солдаты, брошенные командованием, лишенные связи, боеприпасов, оторванные от штабов, героически гибли в неразберихе отдельных стычек с противником, не зная, где фронт, где тыл. Чувствуя — и не веря, — что преданы. Понимая — и отказываясь понимать, — что это пораженье.

Именно в смертоносном мае начинается эволюция двух основных героев романа — пацифиста Франсуа Субейрака, учителя, призванного в армию и неожиданно для себя оказавшегося отличным командиром, и старого кадрового офицера майора Ватрена. Движущей силой этой эволюции, точнее — ее катализатором, ускоряющим процесс осознания ими обоими действительности и своего долга, своего места в этой действительности, является память о третьем человеке — об Огюстене Маршане, рабочем из Бийянкура, коммунисте, расстрелянном в лотарингском городке Вольмеранже по приговору военного суда за бунт в действующей армии. Лишь на несколько мгновений появляется на страницах книги Огюстен Маршан, но память о нем не оставляет Франсуа Субейрака и в дни последних кровопролитных боев в Арденнах, где почти полностью гибнет его рота, и потом — в долгие месяцы плена. Снова и снова встает перед ним задняя комната в бакалейной лавочке Вольмеранжа. Напоминающий детство запах корицы и шоколада, тяжелый аромат фруктов и перца. И скуластое суровое лицо с доброй ямочкой на подбородке — спокойное лицо рабочего металлиста, уже приговоренного к смерти, но, может быть, еще не знающего об этом, мирно играющего в карты со своими конвоирами при свете расписанной цветами пузатой фарфоровой керосиновой лампы… Потом Субейрак забывает лицо расстрелянного, забывает его имя. Все больше тот становится для лейтенанта символом — коммунистом из Бийянкура, расстрелянным в Вольмеранже. Все больше память о нем встает как разоблачение «странной войны», в которой коммунист из Бийянкура оказался врагом номер один, претворяется в поверку собственных жизненных позиций лейтенанта Субейрака, его «интегрального пацифизма». Пока, наконец, эта память не приводит лейтенанта Субейрака к действию, — он бежит из офлага, чтобы с оружием в руках принять участие в Сопротивлении.

Не менее значительную роль играет память о невинно расстрелянном коммунисте в духовной эволюции майора Ватрена.