Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников

Я почувствовал, что мне следовало бы с ним поспорить, но я просто сидел и улыбался. Я вдруг преисполнился бесконечной радости. Особенную же радость мне доставляли высокопарные речи Фелтона. Даже когда он заговорил о смерти моей матери, вернее о том, что я чувствовал, когда я узнал о ее смерти, это меня не расстроило, потому что мне казалось, что жизнь и смерть в конце концов — это часть единого, непрерывного потока, часть трансцендентного видения, которое есть любовь. Целоваться с Лорой — это так классно, а они возлагают на меня это как обязанность!

— Ты по-прежнему избирателен в своих записях, — не отставал Фелтон. — Ты все еще сдерживаешься, увиливаешь, особенно когда речь заходит об эмоциональной реакции на смерть твоей матери. Дневник — твой брат. Доверься своему брату! В противном случае ты будешь всегда носить с собой труп своей матери. Позволь дневнику-брату разделить твою ношу.

Мне показалось, что я правильно его понял, и я улыбнулся в ответ. Я подумал, что мы с Фелтоном оба невероятно милосердны. Это было то необъятное милосердие, которое чувствовала даже собака, и на устах Фелтона я тоже различил кроткую улыбку милосердия. Если бы мы только могли понимать друг друга так, как понимаем друг друга сейчас. Потом Фелтон выложил мне новую порцию удивительных новостей.

— Тем не менее я обнаружил в твоем дневнике обнадеживающие признаки нового голоса. Совершенно ясно, что в тебе затронута какая-то новая струна… В тебе забил источник необходимой энергии. Я посоветовался с Магистром, и мы решили, что в воскресенье после обряда Освящения Девственницы ты будешь возведен в чин зелатора.

Зелатор! Значит, мистер Козмик был прав! Знаю, что мне не следует пользоваться восклицательными знаками, однако как избежать восклицательных знаков в подобной ситуации? Буду щедр на восклицательные знаки! Зелатор! Человек, облеченный властью! Первый ощутимый шаг вверх по лестнице оккультизма!

Увидев мою усмешку, Фелтон заговорил более прохладным тоном:

— Честно говоря, я не вполне уверен, что ты созрел для этого. Однако нельзя терять времени. И, возвращаясь к нашему разговору, — мне хотелось бы еще поговорить с тобой по поводу твоего дневника, но тебе пора на лекцию. Так что тебе лучше поторопиться.

Сбежав вниз по лестнице, я увидел, что я один в аудитории. На сегодняшнюю вечернюю лекцию допускаются только испытуемые. Сегодняшняя лекция — особое, редкое событие, потому что выступать будет сам Магистр, на тему «Обратное мышление». Вошла Лора в сопровождении своих учеников, мистера Козмика и Элис. Я замечаю, что Элис выглядит довольно странно, еще более напряженной, чем обычно. За ними появился Гренвилль и занял свое привычное место сзади.

Вошел Магистр, Роберт Келли, прошел к кафедре. Он всегда передвигается медленно, как будто движения причиняют ему боль, и в то же время как будто он превозмогает эту боль силой своей железной воли. Боль и сила явились в нем после Каирского Созидания, так говорил мне Гренвилль. Дойдя до кафедры, Магистр остановился и обвел нас внимательным взглядом. Элис вся дрожит от напряжения, встречая его взгляд.

— Любовь есть Закон. Любовь подчиняется Воле.

Наконец Магистр начинает говорить. Он делает это без бумажки и сразу же предупреждает нас, чтобы мы тоже не вели никаких записей, но запомнили из его лекции как можно больше и позже воспроизвели это в своих дневниках. Развитие памяти имеет первостепенную важность для испытуемого, так как память это основа обратного мышления. Ведение дневника может послужить основным упражнением, помогающим обдумывать прошедшее. Как отметил Кроули в книге «Теория и практика магии», обратное мышление — один из аспектов дхараны, то есть концентрации сознания. Согласно Кроули, учась обратному мышлению и подавляя легкодоступные мысли, мы «достигаем более глубокого слоя, пробуждаем воспоминания детства. Еще глубже лежит разновидность мыслей, происхождение которых нас смущает. Некоторые из них явно принадлежат предыдущим воплощениям». Подобным образом Кроули удалось вспомнить, что в прежнем воплощении он был великим французским магусом Элифасом Леви, который однажды вызвал дух Аполлония Тианского. Вообще-то, Кроули родился через шесть месяцев после смерти Элифаса Леви, хотя считается, что «я» умершего стремится воплотиться в шестимесячный эмбрион.

Внезапно мысли Магистра совершают резкий разворот.

— Я хочу, чтобы вы закрыли ваши глаза, как вы делаете это во время созидания. Теперь представьте себе водопад на закате осеннего дня. Вы спокойны, ибо я с вами. Огненно-красное солнце восходит на западе, вбирая в себя лучи, струящиеся из ваших глаз. Брызги взлетают от далеких камней внизу, вода вспенивается и столбом взмывает вверх. Однако вы стоите рядом со мной на берегу водоема, и мы созерцаем тихую гладь воды и ждем. В конце концов наше созерцание приносит плоды, ибо сначала вы видите, как на водной поверхности образуется большой рябящий круг, быстро распадающийся на ряд меньших кругов, и из середины этих кругов вылетает остро отточенный кремень и, описав идеально точную параболу, падает мне в руку. Теперь, двигаясь спиной вперед, вы уверенными шагами отходите от воды и поднимаетесь на холм сзади. Я следую за вами, держа в руке кремень и также двигаясь спиной вперед.

На вершине холма мы оборачиваемся, и нашим взорам предстает завернутое в рогожу тело, простертое на большой каменной плите, предназначенной для жертвоприношений. Шея трупа иссечена кровоточащими ранами. Но мы невозмутимо смотрим на это неприглядное зрелище, ибо у меня в руках волшебный камень, и только он может исцелить эти раны. Мои одежды спадают с меня, я — раздет. Вы видите, как я, обнаженный, приближаюсь к мертвому телу и несколько раз провожу камнем по ранам на шее, после чего кровь исчезает с кожи и прикрывающего тело грубого полотна. Собравшись в большой сгусток, кровь устремляется в вены, оживляя сотрясаемое конвульсиями тело. Порезы на коже тоже затягиваются, когда я провожу по ним чудодейственным камнем, возникшим из вод. Труп, хотя это уже больше не труп, издает вопль, ибо я вернул этой женщине голос. Теперь вы подходите ко мне, чтобы держать руки женщины у нее за головой. Я раздвигаю ее ноги, вхожу в нее и, войдя, в медленном, плавном ритме начинаю двигаться взад-вперед. Новосотворенная девственница издает крик восторга, и ликующая радость…

— Питер, очнись! Открой глаза! Очнись и взгляни на меня!

Меня зовет пробудиться голос Салли. Мне не хочется уходить с вершины холма, не досмотрев церемонии Освящения Девственницы, я словно цепляюсь за тяжелый наркотический морок. И я все еще слышу направляющий голос Магистра, но Салли очень настойчива. Нехотя я открываю глаза.