Валерий Каменев - Крутой вираж…

Отель — коттеджного типа живописно раскинулся вдоль широкой бухты, расположенной перед мысом Сунион. На самом мысе — видна хорошо сохранившаяся колоннада храма Посейдона (Сеня отмечает — V в. до н. э.).

В отеле Сеня в общей сложности провел три дня. Первый день он купался, любовался проплывающими мимо огромными белыми теплоходами и прикидывал — сможет ли доплыть до острова Арсида, который заманчиво расположился в каких-то двух — трех милях напротив бухты. На пляже были одни русские. Со среднего Поволжья и Западной Сибири. Греков видно не было, и это его слегка огорчило. Окончательно же он расстроился после ночи, проведенной в одной комнате с шахтером Васей из Кузбасса, с которым его поселили в одном номере.

Вася появился в час ночи, а уже через полчаса Сеня, гонимый могучим храпом соседа, ушел на пляж любоваться лунной дорожкой. Следующий день Сеня посвятил святым останкам храма Посейдона. На третий день он убыл вместе с экскурсией в ближайшую коринфийскую деревню на праздник сиртаки, проводимом в местной таверне с поэтическим названием — Кати Калитеро.

Сначала в таверне выступали артисты, мобилизованные из местных жителей. Затем на свои зажигательные танцы они заманили некоторых наиболее талантливых русских экскурсантов. Среди них был и Сеня.

Больше его в отеле не видели, потому что, поскольку его танцевальная подготовка (уж откуда?) пленила организаторов, то они взяли его в свою команду артистов. В последующие дни труппа давала представления на многодневной свадебной церемонии в соседней деревне.

В день предполагаемого Сениного отъезда местный гид, поразмыслив, решил все же вернуть Сеню в общий строй. Найти Сеню не составило большого труда, поскольку подобные братания русских туристов с местными мастерами сиртаки случаются с завидной регулярностью.

Когда автобус с отъезжающими в аэропорт туристами, сделав крюк через уже известную коринфийскую деревню, подобрал отдыхавшего там за свадебным столом Сеню, тот подумал, что предстоит поездка на очередной концерт и радостно поприветствовал сидящих в автобусе предполагаемых коллег по искусству:

— Калимера, филии, — что по-гречески должно было означать «добрый день, друзья». Конечно, узнав, что его миссия на мысе Сунион и в храме Посейдона подошла к завершению — искренне опечалился. И дал себе клятву непременно вернуться в эти места, ставшими ему до боли родными.

Мама Сеню узнала. Но что-то неуловимо новое в его поведении насторожило ее. У него словно выросли крылья. Он не ходил, а порхал. Он смеялся и пел какие-то песни на непонятном языке, в которых доминировали слова: «агапэ» и «филия» (по-гречески: любовь и дружба). Глаза сияли, рот растянут в улыбке. Затем Сеня пристал к матери с расспросами: почему его зовут Сеня? Ведь Сеня — это уменьшительное от Арсений? А это же греческое имя. И почему у него такая странная фамилия — Россолимов. Должна быть — Россолимо (по-гречески). И вообще, он хотел бы посмотреть на своего папу. Не иначе, он — грек? Какой у него нос? Какого цвета глаза? Мать не выдержала:

— Вот уж твоего папашку я бы век не видала! А нос у него наглый и глаза бесстыжие! И сам — проходимец. А грек он или турок, не знаю — звался русским. Задумался Сеня. Задумался и решил восстановить свою исконную национальность. Он был уверен, он нутром чувствовал, что в его жилах течет греческая кровь. Может быть, он даже древнего греческого рода.

С этого момента он стал создавать себе новые проблемы. Чтобы изменить фамилию, да еще и национальность, нужны доказательные документы. И веская причина. Их не было. Это только у евреев так бывает: папа — русский, мама — русская, а сынок еврей. Если нужно в Израиль. Или — наоборот, если в другую сторону.

Сеня не сдавался и упорно атаковал паспортный стол. Окончательно он их достал, когда стал канючить:

— Пустите меня домой. Я грек, я жил у Посейдона. Неужели по мне этого не видно? — тут до начальника паспортного стола что-то стало доходить:

— Простите, а вы не могли бы сообщить адрес гражданина Посейдона? — После этих слов Сеня заплакал. От бессилия, от бездушия этих тупых людей, которые, конечно же, не могут быть его соотечественниками.

Сене сказали, что его отвезут к большому начальнику, который его проблему сможет решить одним махом. На самом деле его привезли в большой мрачный дом с грязными за решетчатыми окнами. Ему уже стало все равно, и он не сопротивлялся. Разместили его в уютном номере без мебели. Сеня так устал, что завалился спать и проспал два дня.

Главврач лечебницы оказался моим знакомым. Несмотря на специфику профессии, он слыл не только добрым человеком, но и редким умницей. Спустя полгода после описываемых событий он пригласил меня к себе. Как он сказал, познакомить с редким гениальным специалистом в области практической методологии лечения душевных патологий.

Этим специалистом оказался Сеня, который выполнял в лечебнице роль методиста по культурно-массовой работе. Занимался всем, что считал нужным, выполняя функции, лежащие на пересечении врача-психиатра, затейника, просветителя, вождя племени и председателя профсоюза больных. При этом, обладал непререкаемым авторитетом по обе стороны баррикады, разделявших людей, помеченных недугом и душевными муками и теми, которые считали себя целителями.

Сенина методика излечения строилась на основе принципа глубокого погружения в древнегреческую мифологию. В его методике олимпийские боги занимали ключевое место, и наиболее достойные из пациентов имели право восхождения на Олимп. Сам Сеня носил звание Посейдона (главврач — Зевса, но это — между нами!).

А чтобы в игру вдохнуть жизнь, изучали историю, легенды и мифы древней Греции. Находили там себе место, переживали вместе со своими героями. Вечерние Сенины рассказы собирали весь подконтрольный контингент. Обмен мнениями развивал самые смелые фантазии слушателей, которые чувствовали себя участниками далеких волшебных событий.

Вершиной творческих и лечебных достижений Сени стали занятия танцами. Сиртаки. Танец полюбился настолько, что если кого-либо за плохое поведение не допускали на занятия, то провинившийся плакал и больше промашек не допускал.

Само собой с него уже было снято клеймо пациента, и он официально числился в лечебном учреждении санитаром (и методистом по совместительству).

Однажды Сене вместе со своим танцевальным коллективом разрешили выступить в однотипном лечебном учреждении. Успех был потрясающий. Причем местные врачи были шокированы не в меньшей степени, чем рядовые пациенты. Сенины подопечные никоим образом не походили на больных. Их выделяло душевное спокойствие, сдержанность и вежливое, порой высокопарное обращение друг к другу. Они словно были члены одной дружной семьи, получившие хорошее воспитание. Когда одному из пациентов предложили выписаться домой, он, чуть ли не со слезами, вопрошал: