Валерий Варзацкий - Пьяная жизнь

Маленькая, худенькая обхватила руками шею, нагибая меня для

поцелуя. Увы, не успел. Кто-то сзади рванул за правое плечо,

поворачивая к себе и к свету, пробивающемуся сквозь листя

кустарника из гремящего ресторана. Последовало два

молниеносных удара в оба глаза, колючие ветки впились в спину,

раздался визг соблазнительницы.

Ослепший от «фонарей», пополз в сторону. Добрался до

общежития, в котором квартировал у однокурсника по истфаку,

преподавателя университета. Перепугал не узнавшего меня

вахтера. Упал, не снимая грязных лохмотьев на кровать и

«вырубился».

Проснулся минут через сорок с ощущениями горя, вины,

отчаяния разрывавшими душу. Друг храпел, а в моей побитой

голове, в такт храпу, стучало: «Что делать? Что делать? Что

делать? Что делать?»...

Утром стало ясно, что в Киев с «фонарями» ехать

невозможно. Нашли врача, «выявившего» дизентерию и

«прописавшего» двухнедельный стационаром в инфекционном

отделении. Представьте себе, даже через десять дней проклятые

«фонари» полностью не исчезли! Пришлось ретушироваться

французским

косметическим

карандашом,

любезно

предоставленным одной из студенток филфака, частенько

забегавших к нам по вечерам.

Карандаш помог. Собеседование в министерстве прошло

благополучно. Да и фортуна вновь повернулась ко мне лицом, в

Валерий Варзацкий

образе секретаря приемной министра. Им оказалась землячка,

учившаяся в параллельном классе, жена другого земляка -

киевского журналиста. Шепнула пару слов кому надо…

Директорство «приливали» широко и долго. В узком

кругу, с функционерами обласного управления мясной

промышленности, райкома партии, райисполкома – два дня. В

широком, - наверное, дней десять, включая малознакомых

поздравляющих, неожиданно заключавших меня в объятия то на

улице, то на свиноферме с трафаретным вопросом: «Когда будем

приливать?». Остался верен себе – не отказал никому.

Так начиналась самая «системная пьянка» в моей жизни.

За годы работы в совхозе я не употреблял спиртное может дней

пять – семь, не считая постельного режима во время гриппа.

Уточняю: во-первых, речь идет не об одном временном отрезке, а

о редких, удивительно странных днях без водки или вина,

выпадавших этак раз на четыре – пять месяцев. Во-вторых, доза

випитого в подавляющем большинстве случаев не приводила к

потере памяти, хотя и «соткой» никогда не ограничивалась. Я

вообще считаю, что тот, кто всю жизнь пьет сто граммов перед

обедом или ужином, никакого отношения к нашому брату не

имеет. Мы антиподы и идеологические противники.

Мир «мясников», тоесть тех, кто в той или иной мере имел

отношение к производству, поставкам и распределению мяса,

считался в Советском Союзе элитарным. Не существовало

вопроса, который нельзя было бы решить при помощи «солнца

питания», как нарек мясо один известный в те годы журналист.

«Сидящие» на мясе знали себе цену, вели себя соответствующе.

Директора

мясокомбинатов,

птицефабрик,

«холодильников» в обществе которых я оказался, были

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

настоящими «хозяевами жизни», поразили своим специфическим

апломбом на грани мании величия. Суммы, которые они

брезгливо – небрежным движением тренированых пальцев

извлекали из иностранных портмоне в ресторанах, уничтожили

мою веру в принцип социализма «От каждого по способностям –

каждому по труду». Я даже не старался влиться в коллектив,

быть похожим на этих пленительно – притягательных носителей

пороков, понимая, что для меня их образ жизни опасен.

Чем я реально мог потешить свое самолюбие в чуждой

среде, так это демонстрацией своих навыков в питейном деле.

Благо, «беленькая» сопровождала все совещания, семинары,

визиты, собрания нашого управления. Там я блистал тостами,

стихами, манерами заставляя «фронтових жен» моих коллег,

обычно эскортировавших их, задумываться о правильности

выбора сексуального партнера. Забавно было наблюдать, как

туманились женские глазки, заинтерисовано вытягивались

увешанные драгоценностями шейки!

И все же, главными местами ежедневных ночных

«возлияний» были в теплое время года лесок у конторы или берег

какого-либо пруда, зимой – контора, конторы отделений, дома

управляющих, специалистов. В «об щепите», у себя дома не пил,

за выпивкой в магазины не ездил.

Из «пьяных историй», которые могли закончиться

трагически, выделю одну, но повторявшуюся много раз.

Перед важними или конфиденциальными встречами

отпускал водителя и сам садился за руль. Глупо, но факт. Как

назло, почти всегда приходилось много пить. В итоге: помню

сидели в машине, выпивали а следующий момент – мать будит на

работу. Вроде бы ничего необычного как для «алкашей». Но это

если «на автопилоте» пешим ходом. А если пил ночью за 50 «км»

Валерий Варзацкий

от дома, на глухой проселочной дороге, в непроходимой грязи,

куда специально забрался еще трезвым, чтобы не «засекло»

начальство? Ужас охватывал потом при виде нескольких пустых

бутилок на полу «УАЗа» и начатой пачки печенья в «бардачке» -

«мировецкой закуси», будь она неладна… Жуть брала от того,

что ведь не помнишь ни-че-го! Может что-то начудил, или, не

дай Бог… страшно становилось от одной мысли. Целый день

потом вздрагиваешь от телефонных звонков, прислушиваешься к

разговорам за дверью кабинета.

И все-таки это «цветочки» по сравнению с финалом –

заездом во двор дома.

Долго объяснять почему, но заезжать надо было задом.