Борис Пугачев - Школа обмана

— Гриша, что, все так плохо? Без меня обойтись не получилось? — устроившись на заднем сиденье, спросил Родик.

— Плохо. Гиперинфляция. Особенно много проблем на заводе. Саша не справляется. Огромные трудности с комплектующими. Я пытался разобраться, но ни времени, ни всего другого у меня нет. Там еще то ли руководство сменилось, то ли форма собственности. В общем, они все договоры аренды расторгли, а новые пока не подписывают. Я от этого устал, сам завтра выясняй. Меня же дела финансирования совместных предприятий заботят. Деньги от твоего сектора не поступают, а содержать-то все — от офиса до танзанийского проекта — надо.

— Ты генеральный директор — ты и соображай. Кредиты обещанные бери. Я-то при чем? Свою работу, слава богу, выполняю. Зачем ты меня дергал? Знаешь же, что в Танзании проблемы. Я Боре все перепоручил, но ты же понимаешь… Это не его. Он еще до моего отъезда в панику впал.

— Не ершись. Ты с дороги… Давай завтра обо всем переговорим. Подъезжай часикам к двум.

— Хорошо, но утром я на завод загляну, проясню ситуацию. Если буду задерживаться — позвоню. Что не спрашиваешь про Танзанию?

— Завтра. Все завтра.

— Как поживает твой лошадиный бизнес? Твой партнер Рон еще существует?

— Что это ты вдруг лошадьми интересуешься?

— Да я не столько лошадьми, сколько Англией. Надо, чтобы ты туда скатал — по тому делу, о котором я по телефону с тобой договаривался. А про лошадей к слову пришлось.

— Напрасно ерничаешь, бизнес этот прекрасно себя чувствует. Я новую коневозку купил и недавно отправил двух лошадей. Рон к ним какие-то претензии имеет. Нужно ехать. Заодно…

— Ну это ты своему «правлению» втирай. Мое мнение по этому поводу ты знаешь. Я очень образно представляю тебя на бегах или аукционах, величественно восседающего с сигариллой в окружении лордов… Может, у тебя еще и прибыль появилась от лошадей?

— Если бы не купил коневозку, была бы.

— Ой… Я тебе, наверное, не раз рассказывал анекдот о том, как обезьяну учили говорить…

— Рассказывал, рассказывал. Давай переменим тему.

— Как Миша поживает?

— Работает. Мама у него что-то болеет… Я закурю с вашего позволения?

— Кури. Ты сегодня какой-то странный. Опять мне сюрприз готовишь по заданию «правления»?

— Радуйся. Нет больше «правления», как ты его называешь. Будем теперь самостоятельно плавать… Если не утонем. Ты там что, за нашими новостями не следил?

— Я здесь-то газет не читаю, а там вообще ни до чего было. Неужели контору закрыли? Вот радость-то…

— Не юродствуй. Еще плакать будешь.

— Никогда. Я уже все слезы выплакал. Однако полагаю, что ты врешь. Эта субстанция не тонет. Да и коневозку ты купил… Зачем? Она ведь дорогая небось. Лучше бы машину поменял. Да и лошадей теперь тебе никто не продаст. Чем же тебе себя занять, трижды генеральный директор? Может, ко мне референтом пойдешь? Будешь английским манерам учить. Я даже в таком случае сигариллы готов начать курить…

— Язык твой…

— Поганый, поганый. Ера я, как ты изволил заметить. Да и не язык это — душа. Хотела бы радоваться, да грехи не дают. Придумай чего-нибудь пореальнее. Хотя… У каждой песни свой конец. Почитаю газеты. Заодно, чем черт не шутит, вдруг догадаюсь, кто твои кукловоды.

— Хочешь верь, хочешь нет, неважно. А обсуждать нам надо текущие дела. Просто то, что раньше решалось легко, и ты об этом даже не знал, теперь станет проблемой. Дела-то все остались.

— Завтра расскажешь, что это за дела?

— Конечно нет. Вспомни наш разговор в парной. Ты сам отказался…

— Так зачем ты сегодня приехал меня встречать? Зачем эту тему затронул?

— Считай, по велению души. На самом деле это Юра меня уговорил. У него машина сломалась.

— Опять врешь. Во-первых, мог бы водителя прислать, а во-вторых, Юрка обязательно приехал бы, я его знаю. Он когда со мной по телефону говорил, здорово дергался. Нетерпение у него было последней стадии. Ох, как ему хотелось все свои проблемы излить. И он сейчас дома сидит и терпит? Не верю… Так что тебе надо?

— Замучил. Сказал же: завтра. Кстати, мы уже почти доехали. Объясни водителю, как по твоему двору рулить.

— Хитрец… Ну да бог с тобой, завтра так завтра. Тогда и сувенир завтра получишь…

Дома все было по-старому. Дочка уже ушла в школу.

Пока Лена накрывала на стол, Родик приводил в только ему известный порядок коллекцию камней, экспонаты которой, вероятно, она же бездумно переставила, вытирая пыль. Потом он открыл чемодан и принялся доставать сувениры, разбрасывая по полу одежду, в которую они были завернуты для сохранности. Вдруг Родик понял: в суматохе последних дней забыл купить подарок жене. Мысленно обозвав себя идиотом, он взял из груды предметов огромную, размером с голову человека, семирогую ракушку Spider conhs и приложил ее к Лениному уху.

— Слышишь океанский прибой? — спросил Родик, обняв жену за талию.

— Слышу, слышу… Подожди, я уже заканчиваю накрывать. Потом послушаю.

— Я тебе неземную красоту привез, а ты, нечувствительная женщина, только о пище думаешь. Посмотри, экая диковина.

— Какая-то рогатая эта твоя неземная красота. Ты бы еще рога бизона привез. Небось в Африке с негритянками развратничал? — шутя, отозвалась Лена.

— Было немного. Только они не негритянки, а африканки. Я же тебе объяснял, — в тон жене ответил Родик. — Не обижай танзаниек. Они красивые и очень сексуальные. А бизоны не в Африке, а в Америке живут, и с рогами у них проблемы.

— Вот и оставался бы там со своими сексуальными африканками, бизон чертов.

— …Дым отечества нам сладок и приятен… А если серьезно, то соскучился, — целуя жену, произнес Родик. — Пойдем в спальню.

— Поел бы сначала, — прижавшись к Родику и нежно расстегивая ремень его брюк, тихо проворковала Лена.

Без запевалы и песня не поется.

Проснулся Родик от ощущения навалившейся на голову тяжести. Все тело ныло и казалось разбухшим от тянущей усталости. Вчерашняя эйфория исчезла, все вокруг было сумрачным и тусклым. Он лежал один, кутаясь во влажное одеяло, что не приносило желанного облегчения, а наоборот, усиливало внутреннее томление. Родик встал и прислушался к звукам, наполняющим квартиру. Лена провожала дочь в школу, произнося стандартные напутственные слова. Родик близоруко поднес к глазам будильник — половина восьмого. «Пора собираться», — лениво сам себе сказал он, вспоминая, что договорился с Айзинским провести совещание в два, а до того планировал разобраться с положением на производстве и в банке.

Родик раздвинул шторы, ожидая бодрящего светового удара, но вместо этого увидел заснеженную крышу соседнего дома с грязно-черными проплешинами, плывущими на фоне серого пасмурного небо. Чувство тяжести и усталости дополнилось тревогой. Почему-то подумалось об Оксе. Родик взял телефонный аппарат и набрал номер. Однако трубка молчала. Привычные манипуляции с кнопками ни к чему не привели. Автоматическая связь не работала, а заказывать разговор не было времени. Положив трубку, он побрел в ванную. В коридоре столкнулся с дочкой.