Борис Пугачев - Школа обмана

— Ничего не понимаю…

— Я тоже не все понимаю, но у нас, пока вы отсутствовали, установились новые правила игры. Мы разделились. Григорий Михайлович сам по себе. Боря меня больше не интересует. Я даже не знаю, где он находится. Все остальные со мной. Совместные предприятия остались за Григорием Михайловичем. Поэтому прежде всего вам надо встретиться с ним. И потому вам приходится общаться с другими людьми. Большего сейчас сказать не могу. Поговорите с Айзинским, а потом вместе подумаем, что делать дальше.

— А как поживает Михаил Абрамович?

— Все по-старому, трудится. Он в связи с нашим разделением вошел в учредители отделившегося от эспэ товарищества. По должности он теперь мой заместитель. Сейчас с вами попрощаюсь и перезвоню ему. Обрадую, что вы наконец в Москве.

— От меня большой привет ему передавайте. Надеюсь, что завтра его увижу.

— Обязательно передам. Вашим всем от меня тоже огромный привет. Недельку отдохнете, а в следующую пятницу с женой приглашаю вас отметить приезд. Место уточню. Пообщаемся в неформальной обстановке.

— Спасибо. С удовольствием воспользуемся вашим гостеприимством. Отвыкли, знаете ли, уже от этого. Там в Африке все не так, как у нас. Да что мне вам говорить? Вы сами все это лучше меня знаете. Хотя Танзания меня заворожила. Какая чудесная страна… А люди…

— У меня похожие ощущения. Я переменил свое отношение к африканцам… Обсудим это под нашу водочку с нашими закусками. Небось от соленых грибочков, огурчиков и капустки отвыкли?

— Не напоминайте! Уже слюнки текут. Дома, к сожалению, этого ничего нет. Весна, все зимние запасы уничтожили. Правда, водочкой уже побаловался.

— Дело поправимое. Обещаю. Еще раз жене большой привет, хотя мы с ней знакомы только по телефону. В пятницу, надеюсь, познакомимся лично. Спокойной ночи.

— Спасибо. До встречи.

«Да, некрасиво получилось, — подумал Родик, разъединяя телефонную линию. — Паразит все же Гриша. Мог бы предупредить о приезде. Думаю, Игорь Николаевич поймет и сумеет отделить мух от котлет… Надо Мише позвонить. Что-то его давно не слышно…»

— Миша, куда ты пропал? Я тебе раз десять сегодня звонил, трубку никто не берет. Сам бы мог набрать Сашу. Ты же знаешь, что я там. Волнуюсь. Как дела?

— Да вот только до телефона добрался… Похвастаться нечем. Мы с Ключевским все обошли. Глухая стена. Требуют, чтобы деньги за хранение перевели, а противогазы срочно забирали. Им пакгаузы нужны.

— Что, и взятку не берут?

— Не берут… Я даже стал подозревать сговор с кем-нибудь из наших покупателей. Они у нас противогазы возьмут в качестве компенсации долга, а потом продадут.

— Это вряд ли. Забрать — не просто. В конечном счете противогазы — собственность завода. Надо либо согласие завода, либо какое-то решение суда. Первое — маловероятно, второе — требует месяцев, а они даже претензию еще не направили. Вероятно, вы что-то недоработали. Не с теми начальниками общались.

— Думаю, что ты ошибаешься. У них действительно производственные проблемы.

— Как говорил великий вождь пролетариата, начиная любую свою речь: «Не надо думать…» Я завтра сам займусь этим вопросом. Пойду сверху. Есть у меня в министерстве один хороший знакомый, мы с ним в Душанбе много раз водку пили у начальника дороги. Может, и без взятки обойдется. Вечером позвоню ему, приглашу завтра в «Метрополе» пообедать… Больше меня волнуют болгары. Надо надавить на них.

— Тут я ничем помочь не могу. Кстати… Звонил из Душанбе Саша. Он все в таможне оформил. Завтра надо ехать в Домодедово. Если не возражаешь, то я этим займусь.

— Конечно. Кстати, интересно в Таджикистане… Митинги, массовые беспорядки, а чиновники как воровали, так и воруют. Война войной, а обед по расписанию. Любопытно… Надо Абдулло Рахимовичу позвонить. Еще раз извиниться за пустые хлопоты с Гришиным гарантийным письмом. Заодно напомнить про долг — он так ничего и не вернул. Может быть, с «Волгами» что-то прояснилось, а нет — пусть деньги отдает, а то они вообще скоро обесценятся.

— Я не в курсе. А много там денег? Может, на оплату хранения противогазов хватит?

— Миш, не дури! Я уже тебе сто раз объяснял. Опять с Ключевским наобщался. Я не собираюсь даже копейку на это тратить, пока не получу оплат по контракту. Причин для этого масса, и из них финансовая — на самом последнем месте. Тебе надо пояснить?

— Не надо. Это я так, к слову…

— Ладно, проехали. Хоть прям, да упрям. Пойми, мы можем попасть под такую раздачу, что мало не покажется. Хватит об этом. Знаешь… Сирович возвратился. Сейчас только с ним разговаривал. Завтра появится. Гриша его даже сам не встретил и нам ничего не сказал. А ты в свое время твердил, что Гриша хороший… Он продолжает гадить. Я Игорю Николаевичу по телефону все объяснять не стал. Пусть Гриша ему сначала свою версию поведает. Жаль, что его работа коту под хвост пойдет.

— Ты не совсем прав. Игорь Николаевич имеет право выбора. С кем ему дальше работать, что ему дальше делать — он должен определить сам. Может, он с нами захочет сотрудничать?

— Да, но результаты его танзанийских трудов — собственность эспэ.

— Это нигде не зафиксировано. Деньги потрачены твои. За Гришей остались по эспэ только регистрационные бумаги и урегулирование проблем с кардамоном. О камнях никто и ничего не оговаривал. Послушаем завтра Сировича…

— Я не уверен в твоей правоте, но подумать в этом направлении стоит… Согласен, что отметать сделанное не надо. Гриша к каменным делам вкуса не имеет. Подумаю. Хотя если логично рассудить, то это уже не наше.

— Как раз, если логично рассудить, — наше. Люди — наши, деньги — наши, даже идея — наша. Пока ты не появился, Гриша ни о камнях, ни о геологоразведке даже не помышлял.

— Ну возможно… Мы вошли на тропу войны, а на войне средств не выбирают. Я постоянно об этом думаю. Во мне борются два чувства — как у девочки, готовой лишиться невинности. Хотя я девственность в борьбе с Гришей уже потерял, но не хочу в это верить. Неужели бизнес — это война, в которой все средства хороши, и я стану или стал таким же, как Гриша?

— Война, не война… Мог ли нормальный, внешне интеллигентный человек при социализме поступить так, как Боря? Немыслимо.

— Социализм всех уравнивал. Хотя, наверное, случалось разное. Это в нашей среде и в наше время такое было немыслимо, а вообще-то известны и более подлые ситуации. Вспомни сталинизм. Доносы писали, чтобы должность или квартиру получить. У Бори, вероятно, были более веские причины. А про капитализм хорошо сказал Фейхтвангер. Тоже не сахар.

— Сталинизм — это страх, а у Фейхтвангера — бизнес. Самое важное — деньги. Я с тобой не согласен. Полагаю, что у Бори фейхтвангеровский расклад. За деньги идет не борьба, а война. Война любыми средствами. Мы движемся именно в этом направлении, и Боря тому — яркий пример.