Авторов Коллектив - Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии

И чем, думала она, так гордятся эти заносчивые мужчины? Откуда их высокомерие, бахвальство своей силой? Их превосходство не их заслуга, это заслуга поколений и поколений женщин, достойных уважения. Эти болваны так уверены в себе просто потому, что уверены в своих женах. «Мужчины храбры, только если женщины добродетельны», — произнесла про себя донья Лупе с горечью, которая удивила ее самое. Это женщины возвели мужчин на пьедестал. Что ж, женщины могут и разрушить его! Она не без злорадства вспомнила утреннюю сцену в конюшне: обнаженная визжащая Амада и ее муж и господин, пугливо жмущийся к дверям. И разве не женщина отверзла уста одному из библейских пророков?

— Они уже прошли, Лупе, — вернул ее к действительности голос мужа. — Надеюсь, ты не собираешься стоять так весь день?

Она удивленно огляделась и поспешно села. Мальчики прыснули со смеху. Коляска тронулась.

— Очевидно, на тебя подействовала жара, — сказал дон Рафаэль, улыбаясь.

Не в силах больше сдерживаться, мальчики громко засмеялись.

Донья Лупе опустила голову и покраснела. Ей стало стыдно за мысли, которые пронеслись у нее в голове при виде полуобнаженных мужчин. Теперь эти мысли казались ей отнюдь не похвальными, почти непристойными. Она ужаснулась собственной испорченности и, придвинувшись к мужу, заслонила и его своим зонтиком от палящего солнца.

— Ты видела моего юного кузена Гвидо? — спросил дон Рафаэль.

— Разве и он был в толпе?

— Похоже, европейское образование не отбило у него охоту к простым сельским развлечениям.

— Нет, я его не заметила.

— Ну как же! Ведь он отчаянно махал тебе руками.

— Жаль, но я действительно не заметила. Боюсь, он обидится.

— Не замечать — привилегия женщин.

Когда в тот же день Гвидо появился у деда, соответствующим образом одетый, причесанный и надушенный, донья Лупе была с ним так обворожительно мила, что он совсем потерял голову и не сводил с нее влюбленных глаз.

То было время, когда наши молодые люди отправлялись за знаниями в Европу. То было время Байрона, викторианская эпоха еще не наступила. Юный Гвидо ничего не знал о Дарвине и его теории эволюции, зато знал все о Наполеоне и Французской революции. Он рассмеялся, когда донья Лупе выразила удивление по поводу того, что он участвовал в этой дикой процессии в честь святого Иоанна.

— Я просто обожаю наши старинные праздники! Они так романтичны! Вы не поверите, но вчера вечером я вместе со своими приятелями проделал немалый путь, чтобы увидеть процессию, посвященную Тадтарин.

— Она тоже была романтичной? — осведомилась донья Лупе.

— Фантастической, сверхъестественной. У меня мурашки пошли по коже. Женщины находились в каком-то мистическом трансе. А та, что играла роль Тадтарин… О, это незабываемо!

— Боюсь вас разочаровать, Гвидо, но эта женщина — моя кухарка!

— Она великолепна!

— Моя Амада? Великолепна? Эта старая жирная баба?

— Она прекрасна, как прекрасно это старое дерево, к которому вы так грациозно прислонились, — настаивал молодой человек, вызывающе глядя на собеседницу.

Они были в саду, среди манговых деревьев, гудевших от множества насекомых. Донья Лупе, подобрав ноги, сидела на траве, а Гвидо лежал перед ней, с обожанием смотря ей в глаза. Дети гонялись за красивыми бабочками. Очень медленно солнце клонилось к закату — длинный день, казалось, никак не хотел кончаться. Время от времени из дома доносились взрывы хохота — это мужчины играли в карты и рассказывали разные истории.

— Романтично! Великолепно! Восхитительно! Неужели в Европе вы научились только этим словам? — воскликнула донья Лупе, почувствовав раздражение.

— Нет, еще я научился видеть таинство и святыню там, где непосвященный ум видит только грубость.

— Что же таинственного и святого в Тадтарин, например?

— Не знаю. Но чувствую, что есть в ней и то, и другое. И, сказать вам по чести, это меня пугает. Эти обряды дошли до нас с незапамятных времен. И главная роль в них отведена женщине, а не мужчине.

— Но ведь праздник-то посвящен святому Иоанну!

— Ваш святой Иоанн не имеет к нему никакого отношения. Женщины поклоняются богу значительно более древнему. Знаете ли вы, что ни один мужчина не смеет участвовать в праздничных ритуалах до тех пор, пока не наденет на себя что-нибудь из женской одежды?

— В самом деле? И что же было на вас, Гвидо?

— Вы очень язвительны. Я так заморочил голову одной беззубой ведьме, что она охотно стянула с себя чулок. А я надел его на руку, словно перчатку. Представляю, как неодобрительно отнесся бы к этому ваш супруг.

— И что же это за праздник?

— Я думаю, он напоминает нам о тех временах, когда вы, женщины, были хозяевами положения, владычицами. А мы, мужчины, — вашими рабами. Королевы были прежде королей, жрицы прежде жрецов, а луна прежде солнца.

— Луна?

— Женщины подчинены луне.

— Как это понимать?

— И у женщин бывают приливы, и, подобно приливам моря, они вызываются луной. Первая кровь…

— Молодой человек!

— В чем дело, Лупе? Я обидел вас?

— Так вот как говорят с женщинами в Европе!

— О нет, там на них молятся, как молились мужчины на заре человечества.

— Вы сошли с ума!

— Почему вы так испугались, Лупе?

— Я? Испугалась? У вас еще молоко на губах не обсохло. Прошу вас, мой юный друг, не забывать, что я замужняя женщина.

— Я помню об этом. Я никогда не забываю, что вы женщина. И притом прекрасная. Разве вы превратились в чудовище после замужества? Или перестали быть женщиной? Перестали быть прекрасной? Разве мои глаза не говорят вам иное?

— Это уж слишком! — воскликнула донья Лупе, вставая.

— Не уходите, умоляю вас! Не будьте такой бессердечной!

— С меня достаточно, Гвидо! А потом — куда подевались дети? Я должна разыскать их.

Когда она приподняла юбки, чтобы уйти, молодой человек прильнул к ее ногам и благоговейно поцеловал носок туфли. Охваченная внезапным страхом, донья Лупе опустила глаза, и он почувствовал, как дрожь прошла по ее телу. Не отводя от него взгляда, она сделала несколько шагов в сторону, затем повернулась и бегом направилась в дом.

Вечером дон Рафаэль заметил, что его жена явно не в духе. Домой они ехали вдвоем, дети остались ночевать у дедушки. Жара стояла прежняя, зной не спадал ни в сумерках, ни на рассвете. Вот и сейчас, после захода солнца, он мучил их, как будет мучить рано поутру.

— Юный Гвидо не слишком преследовал тебя?

— Не отставал весь день.

— Ох уж нынешние молодые люди! Мне было стыдно за весь род мужской. Он смотрел на тебя, как побитая собака.

Она кинула холодный взгляд на мужа.

— Стыд за мужчин? И это все, что ты почувствовал, Рафаэль?

— Хороший супруг всегда полагается на порядочность жены, — назидательно произнес он и улыбнулся.