Авторов Коллектив - Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии

Отбарабанив текст инструкции наизусть, как заправский оратор, мальчик деловито откашлялся и спросил:

— Будут ли вопросы, товарищи?

Я отрицательно покачал головой. Тогда он молча вскинул на плечо автомат и опять куда-то зашагал. Мне показалось, он еще что-то затевает, но мы всего-навсего вышли на старую дорогу. Я почувствовал легкое раздражение. Впрочем, может быть, здесь действительно опасно и запрет разговаривать вызван необходимостью? Однако, отойдя немного, мальчишка вдруг вытащил флейту и поднес ее к губам. Воздух огласила серия довольно беспорядочных звуков, в которых не было ни ритма, ни мелодии. То длинные, то короткие, они разносились далеко вокруг над пустынными полями. Я догнал своего проводника и встревоженно потянул его за край рубашки.

— Что случилось? Чего это ты так расшумелся?

— Да ничего, просто поиграть захотелось.

Я успокоился, но тут же со злостью спросил:

— Чего же ты тогда таскал меня в кусты оглашать свою инструкцию? И по дороге можно было рассказать! Без толку ходить взад и вперед — только силы тратить…

— Это начальство установило такое правило для проводников.

— Но ведь ты ведешь меня одного, а не целый отряд, зачем же соблюдать правила так буквально?

— Иначе нельзя! Пусть вы один, а все равно считается, что группа, — не раздумывая ответил мальчик и продолжал насвистывать.

Мне осталось только вздохнуть и втайне пожелать себе поскорее добраться до места назначения, чтобы там отделаться от мальчишки.

На ночь мы забрались в покинутый шалаш. Вокруг простирались рисовые поля. Холодный осенний ветер пронизывал до костей. Если бы не мысль об опасности, я зарылся бы в солому с головой и проспал до утра. Но сейчас не спалось. В одиннадцать часов вечера из города на встречу с нами должен был прийти человек. Но никто не появился. Где-то впереди за пеленой тумана лежала деревня. Оттуда доносился далекий лай собак, а дежурящие в доте вражеские солдаты, подбадривая себя, время от времени посылали наугад в темноту пулеметные очереди.

— Послушай-ка, — спросил я у Чыонг Дая, — что будем делать, если из Ниньбиня никто не придет?

— Придется вернуться, раз не пришли — значит, что-то случилось.

— А ты никого не знаешь в этих местах?

— Как же, многих знаю. Ближе всех тетушка Льеу. Она живет в километре отсюда в начале деревни, там, где высокая пальма. Только идти к ней опасно, неизвестно, где сейчас ходит патруль.

Мальчик погрузился в раздумье, время от времени прихлопывая москитов. Внезапно он поднялся и вылез из шалаша осмотреться. Спустя мгновенье он вернулся и сказал мне:

— Посидите здесь, а я схожу на разведку. Главное — не усните. Если тревога, уходите вот туда…

Он потянул меня наружу и указал вправо от шалаша, а потом шепнул на ухо:

— Услышите крик птицы — не удивляйтесь. Это я буду давать сигнал на флейте.

Он сунул флейту за пояс, проверил оружие и бесшумно шагнул прочь. При виде исчезающей в тумане маленькой фигурки я почувствовал острую тревогу за мальчика, торопливо побежал следом и схватил его за рубашку.

— Постой, Чыонг Дай, пойдем вместе!

— Что вы! По правилам не разрешается.

— Ты, может быть, думаешь, я стрелять не умею?

— Никто не говорит, что не умеете, а только сейчас это не ваша работа, понимаете?

Тон мальчика был суровым, но потом, чтобы не обидеть меня, он тряхнул мне руку, озорно улыбнулся и побежал. Легкие шаги постепенно замерли вдали, и вскоре тишину нарушало только кваканье лягушек. Вначале то одна, то другая подавали одиночные голоса, а затем вдруг сразу вступал тысячеголосый хор. Съежившись в шалаше на куче соломы, я напрягал слух, чтобы расслышать среди этой одуряющей какофонии шаги Чыонг Дая. Страшно хотелось курить. Я уже полез было за кисетом, но вспомнил о запрете. Тогда я встал, расправил затекшие руки и ноги и вылез из шалаша оглядеться. Вокруг по-прежнему была тьма, и лишь где-то вдали мерцало несколько огоньков, должно быть, фонари на утиных загонах. Смотреть на них было все же приятнее, чем сидеть в полной темноте.

— Тит… тиу, тит… тиу, — донеслось вдруг издалека. Голос ночной птицы был чистым и звонким. Я удивился, потому что эти птицы начинают петь, когда рис желтеет, а на деревьях созревают плоды, но потом сообразил, что это — флейта Чыонг Дая. Он вызывал встречного проводника. С замиранием сердца я ждал ответного звука, но слышалось только кваканье. Я так и не понял, сумел ли Чыонг Дай связаться с проводником, но мне стало спокойнее уже оттого, что вслед за звуками флейты не последовали выстрелы. Значит, мальчику удалось проскользнуть мимо патрулей! Я с облегчением вздохнул, откинулся на солому и стал смотреть на звезды, мерцавшие в высоте.

Вдруг с рисового поля левее шалаша донесся какой-то странный звук. В воздух с тревожными криками взметнулись птицы. Еще громче заквакали лягушки. Я вскочил и, зажав в руке гранату, стал осматриваться. По-прежнему было совершенно темно и невозможно ничего разглядеть, но все отчетливее доносились всплески и чавкающие звуки, как будто кто-то шел по воде. Чыонг Дай? — мелькнуло у меня в голове. Но темноту внезапно прорезал яркий электрический луч. Он несколько раз скользнул по сторонам, а потом лег прямо перед шалашом, высвечивая кучу соломы и несколько снопов на краю поля прямо передо мной. Я бросился ничком и боялся пошевелиться, чтобы не быть замеченным.

— Эй, вьетконговцы! — раздался вдруг грубый голос. — Утиных яиц не найдется? Тащите сюда, закусим вместе!

— Выходите, не стесняйтесь! — вторил ему другой голос, потоньше. — Согрейтесь стаканчиком. Хе…хе… не сладко небось шататься холодными ночами?

Послышался взрыв смеха. Луч света продолжал обшаривать все вокруг, но шагов больше не было слышно. Видимо, патруль побаивался идти дальше. Я сжимал гранату. Стоит мне сейчас метнуть ее — и события развернулись бы очень быстро… Затем, улучив момент, когда луч ушел за кучу соломы, я быстро отполз за сноп, откуда удобно было наблюдать, оставаясь незамеченным. На меже примерно в сотне метров маячило несколько фигур. Солдаты о чем-то переговаривались. Наконец один из них громко крикнул, разыгрывая досаду:

— Ну, идем, что ли… Видать, не хотят они с нами знаться.

— Ладно, пошли, — отозвался другой, — счастливо оставаться, вьетконговцы!

Луч света скользнул в сторону деревни. Шлепающие шаги стали удаляться. Я по-прежнему не шевелился, напряженно прислушиваясь. После нескольких минут тишины с межи снова донесся еле уловимый звук. Шорох. Бульканье. Опять тихо. Потом в темноте замаячили неясные тени: ну конечно, сделали вид, что ушли, а теперь подкрадываются, рассчитывая застать врасплох. Я отполз за бугорок, готовясь подпустить врагов поближе, а потом швырнуть гранату и броситься прочь. Но едва солдаты появились возле шалаша, из темноты по ним грянула автоматная очередь. Спасаясь от пуль, солдаты с шумом попадали прямо в воду.