Авторов Коллектив - Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии

Тогда Каджана связали и понесли к реке. Холодная вода укротила его гнев.

Вскоре Каджана отправили в больницу. Там он целые дни просиживал на открытой веранде, тупо уставясь на деревья и кусты. Проходили дни и недели. И многое изменилось за стенами больницы…

Но вот Каджану стало лучше, и наконец пришел день, когда он выписался.

Ему удалось, правда на время, устроиться учителем индонезийского языка. Он изо всех сил старался зарекомендовать себя с хорошей стороны и заставить других поверить в свои знания. Прежде всего он убедил в этом самого себя.

Каджана стали обуревать мечты о славе. Ему хотелось доказать всем, решительно всем, что он способен на великое. Теперь он жаждал известности, широкого признания своего таланта, а главное — чинов и денег… Вот он уже читает лекции в университете… Вот он стоит во главе всех просветительных учреждений Индонезии!.. «Да, да!.. — думал Каджан. — Именно просвещение!.. На этом поприще меня ожидает слава. Слава!..»

И он засел на разработку программы улучшения системы образования в национальном масштабе.

Теперь Каджана было не узнать. Он улыбался, стал хорошо одеваться, носил галстук. И никогда, даже если уединялся в уборной, не расставался со своим портфелем, где хранились его записи. Каджан похудел, но это не была худоба горя, глаза его светились и сердце пело — он был уверен в победе.

«Единственное, чего мне не хватает для реализации планов, — думал он, — это денег. Деньги!..» И как-то на уроке он неожиданно изрек:

— Без капитала нам не обойтись.

Эти слова, оброненные ни с того ни с сего, немало удивили учеников.

В другой раз Каджан торжественно заявил:

— Чем больше будет людей с капиталом, тем быстрей мы построим новую жизнь!

Эта фраза имела эффект первой. Школьники недоумевали. Что произошло с учителем? А Каджан, не встретив сочувствия, решил, что его аудитория еще не доросла до понимания великих мыслей.

Почти два месяца просидел Каджан, разрабатывая свою программу улучшения системы просвещения. Наконец она была готова!.. И Каджан старательно переписал ее начисто. Теперь он часто, даже по ночам, обращался к невидимой аудитории, декламируя те или иные положения программы. А папаша и матушка Кумис думали, что сын разговаривает сам с собой.

Как-то Каджан явился к своему приятелю и торжественно сказал:

— Если мне поручат руководство просвещением, школы станут источником обогащения нации! Да, при каждом учебном заведении я организую предприятия, где школьники получат практические навыки.

Приятель поддакивал и ехидно улыбался. А Каджан продолжал развивать свои идеи. Он говорил захлебываясь, словно боялся, что ему не хватит времени закончить.

Каджан все больше отдалялся от жены и ребенка. Иногда он совсем забывал о них. Стоило Каджану склониться над бумагой — и уже никто не мог подойти к нему. Чуть заплачет ребенок — мать ладонью зажимала ему рот:

— Не смей плакать. Мешаешь отцу…

Жена стала бояться Каджана. Особенно ее пугали его ночные декламации. Отчужденность между супругами росла с каждым днем. Как-то жена Каджана ушла на базар. И вот был уже вечер, а она все не возвращалась.

— Где твоя жена, Каджан? — спросила сына матушка Кумис.

Каджан равнодушно пожал плечами; мысли его витали далеко.

— А я откуда знаю?

— Что ты, Каджан? Ведь это твоя жена!.. Мать твоего ребенка!

Он молчал, погруженный в свои мысли.

Жена не вернулась ни вечером, ни на следующий день.

— Каджан, а жены твоей все нет! — всполошилась матушка Кумис.

— Ну и что ж!.. В городе много мужчин. Не я единственный, — торопливо и раздраженно ответил ей сын, словно боясь, что его жизни не хватит для достижения задуманной цели.

А жена все не возвращалась.

— Она пропала, сынок, — плача, говорила Каджану мать.

— Бессмертных людей нет, — невозмутимо отвечал Каджан.

— Что будет с твоим ребенком?

Каджан оторвался от работы и раздраженно сказал:

— Я должен думать о всех детях. О всех!..

— Но это же твой ребенок, Каджан! Что ты говоришь?!

Ответа не последовало, и, когда Каджан снова склонился к столу, матушка Кумис вышла, утирая слезы.

— Мой ребенок? — изрек он, оставшись наедине со своими бумагами. — Это только маленькая составная частичка нации. А я думаю о воспитании всех детей.

На следующее утро, шатаясь от слабости, Каджан отправился в школу. На уроке он неожиданно сказал:

— Все индонезийские мальчики — мои дети, и каждый из них — мой ученик. Не исключая моего собственного сына. Само собой разумеется, что каждая женщина нашей страны — моя жена.

Один из бойких учеников спросил:

— А ваша мать, господин учитель?

— Она тоже моя жена, — ответил Каджан.

Ученики шумно задвигались. Девочки смущенно опустили головы. Тот же ученик, указывая на одну из них, спросил:

— А она, господин учитель?

— И она моя жена.

Дружный хохот покрыл слова Каджана. Ученицы еще ниже склонили головы. Краска смущения заливала их щеки.

Этот обмен мнениями, вызвавший в школе немало толков, кончился для Каджана печально. Его уволили.

Но этот случай не поколебал веры Каджана в непогрешимость своей миссии, он не отчаивался и продолжал работать с удвоенной энергией.

Как-то под вечер Каджан снова заглянул к своему приятелю.

— Вот-вот должно прийти ответное письмо из Джакарты. Я обратился в Центральное управление по делам просвещения. Уверяю: если мое предложение будет принято, не пройдет и двух лет, как проблема воспитания подрастающего поколения будет разрешена полностью.

Торопливо отведав чаю и выкурив предложенную гостеприимным хозяином сигарету, Каджан сразу же отправился домой.

Долго ждал Каджан письма из столицы.

— У нас кончились деньги, Каджан, — как-то напомнила сыну матушка Кумис.

— А мне что? — был ответ.

Папаша и мамаша Кумис переглянулись. Теперь все было ясно: их сын болен.

Как-то в дом вошли двое полицейских.

— Нам поручено сопровождать вас до Маланга [62] Маланг — город на Восточной Яве. , — заявили они Каджану и вручил какой-то конверт.

Радостная улыбка осветила лицо Каджана.

— Наконец-то! Вот оно, долгожданное письмо!

Старательней, чем обычно, он завязал галстук, надел свой лучший костюм и быстро сел в автомобиль.

Соседи сгорали от любопытства. Папаша и матушка Кумис провожали сына, преисполненные новых надежд: теперь-то Каджан вернется знаменитостью!

Машина скрылась за поворотом. И с тех пор Каджана никто больше не видел. Ходят слухи, что он нашел приют в сумасшедшем доме в Маланге.

Сами ушла от мужа и одно время жила в доме папаши Кумиса. У нее тогда было уже двое детей.

Отец и дочь часто ссорились.

— Только и знаешь ворчать!.. Надоело! — кричала Сами. — Вот я все о тебе расскажу! Все! Разве ты не воровал? Не грабил?