Ирэн Роздобудько - Амулет Паскаля. Последний бриллиант миледи (сборник)

Вечеринка теряла смысл и стройность, видимо, давали о себе знать виски и бурбон.

«Ну, решилась?» – «Подождем еще…» – «Ты же этого хочешь! Встали? Вместе?»

Я решительно поставила стакан на стол…

… Он откинул верх автомобиля, и свежий лесной дух врезался в наши головы, взъерошил волосы, отрезвил и мгновенно разогнал дневную дремоту. Вечерело. Машина запрыгала с холма в долину и снова на холм. Аж дух захватило! Он улыбался улыбкой победителя и похитителя. И молчал. Мои волосы периодически захлестывали его лоб. Ветер. Вечер. Американские горки.

Вежливая болтовня осталась позади. Вместе с моей соломенной шляпой…

Как хитро он умыкнул меня! Как догадался, что это именно то, что я люблю, то, что мне нужно? Откуда он знает, что сейчас нужно молчать? Как хорошо, что он молчит!

Вот эта деревянная табличка с выгоревшей и затертой надписью «Paris».

Если он такой, каким хочет казаться, тот, за кого себя выдает, – он остановится.

…Он остановился.

Откуда, откуда он знает?!!

Единственное живое впечатление за эти долгие дни странствия и бессонные ночи в гостиницах.

Извлекает меня из машины. Напротив горят окна придорожного ресторанчика. Провинциального, или нарочито провинциального, – с полукруглыми кружевными занавесками на окнах, деревянными столами. У барной стойки – люди разного возраста – смотрят футбол.

Щелкнула зажигалка – посреди стола родился и неуверенно закачался язычок зеленой свечи. Разгорелся и выпрямился.

– Блу айс… – говорит он официанту.

В первый раз слышу его голос.

Откуда он знает?

Бывают мгновения, когда мир лежит перед тобой раскрытым, как детская книга с яркими завлекательными картинками. Или как эта новая игрушка-головоломка со смешным названием – «пазлы». Потом порыв ветра, и все быстро сворачивается – вокруг и под твоими ногами, – и ты стоишь в сплошной бесцветной пустоте одной ногой на цветном кусочке. Я видела такую сценку в каком-то рекламном ролике. Но те, кто его создали, видимо, не задумывались над другим смыслом этого жуткого сюжета. Они лишь хотели сказать, что без мобильного телефона мир сужается и теряет объем. Возможно, для кого-то это именно так…

Я сидела посреди душистого маленького Парижа с его кукольными коттеджами. Я ждала такого приключения сто лет, хотя их у меня было множество – всяких, порой опасных.

Но самое большое приключение – когда к тебе, посреди всеобщей суеты, молча подходят и кладут руку на плечо. И ты чувствуешь… Как бы это лучше описать? Чувствуешь, что тот, кто так поступил, – сделан из одного с тобой теста и поэтому имеет на этот жест полное право. В этом жесте нет брутальности или самоуверенности, а тот, кто его делает, не боится быть отвергнутым. Потому что два родственных «теста» – с одними и теми же ингредиентами – гармонично смешиваются. Можно испечь вкусный пирог…

Но ведь не может быть, чтобы это «тесто» было замешано точно так же – на другом краю планеты? Ведь у каждой хозяйки – свой рецепт… Правда, существует закон морфогенного резонанса, о котором я узнала недавно, – о парности случаев, независимо от того, в какой части земного шара они происходят.

Принесли две маленькие рюмочки, расставили тарелки. Если это будет пицца или гамбургеры – удавлюсь, подумала я. И улыбнулась. Он заметил и трактовал улыбку по-своему.

– Наверное, думаешь, что «америкосы» – ведь так вы нас называете? – неспособны на нерациональные поступки?

Я категорически кивнула головой и предложила:

– Давай начнем с конца нашей будущей беседы.

Я была уверена, что он меня поймет.

Понял.

Покрутил в руке стакан с водой – в ней отразился один его глаз. «Попроси совета у воды?..»

Ну-ну, мысленно подзадорила его я, не разочаровывай меня.

– Недавно я подумал, что Агасфер должен остановиться… – сказал он.

– Но тогда ему придется изменить свое имя, – улыбнулась я.

– Да. Изменить все и вся. И отстроить все, что сгорело у него за спиной. Все, чем он пренебрег, пускаясь в путь.

– Чего тебе не хватает?

– Я понял это только сегодня. А точнее – начал понимать пять дней назад, когда… – Он замолчал. По его взгляду я поняла, что пять дней назад произошло нечто действительно очень важное.

Я не расспрашивала. Все равно узнаю, если он захочет закончить фразу.

– Ты говоришь – начать с конца… Мы просидим здесь долго. Будем говорить, слушать музыку. Мы поймем, что… сделаны из одного теста (я вздрогнула) и что пора остановиться. Ты скажешь примерно следующее: «Здесь, в этой чужой стране, я прощаюсь со своими иллюзиями. Я думала, что мир велик, а он – оказался маленьким, я думала, что все люди – разные, а они – одинаковые. Я думала, что любовь может быть вечной, а она – преходяща…» Я отвечу: «Но так нельзя жить», «А я и не живу…» – скажешь ты.

У меня мурашки побежали по спине. Откуда, откуда он знает обо всем этом? Ведь он впервые взял в руки эту скрипочку! И ни одной фальшивой ноты! Надо перенять ее из его рук, не люблю, когда на мне играют! Особенно – так умело и точно.

– И тогда… – сказала я, – ты скажешь, что влюбился в меня с первого взгляда.

– Именно так и скажу! А еще я выну из кармана вот эту коробочку. – Он действительно сделал этот жест, и у меня перед глазами очутилась синяя бархатная коробочка. – Я открою ее (жест), и ты увидишь бриллиантовое кольцо…

– …и предложишь мне остаться с тобой…

– Да. Но перед этим мы выйдем на мост, и я подожду, пока ты бросишь кольцо через плечо в воду и будешь смотреть мне в лицо: не дрогнет ли на нем хоть один мускул.

Что он говорит?! Откуда, откуда знает? Кому я рассказывала эту чушь? Я что, сплю?.. Меня действительно не интересовала эта бархатная коробочка.

– А потом ты скажешь, что у тебя есть вот такой дом, – я кивнула на беленький «домик Барби», стоявший на противоположной от ресторанчика стороне. На его пороге сидела пара пожилых людей в высоких плетеных креслах, поставленных по обе стороны от входной двери. Он листал газету, она вязала.

Джон хитро улыбнулся. Я ответила улыбкой:

– Что-то не так?

– Да, но не совсем…

– О! Неужели это вилла на берегу океана? И – белый лимузин? И ежегодная рента в пять миллионов баксов?

Мы расхохотались.

– Я знаю, что тебя это не волнует, – наконец произнес он. – Не та наживка, на которую тебя можно подцепить…

– А какая же – та? – спросила я, заинтригованная тем, что же он может предложить.