Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)

Разговор не клеился, день тянулся неимоверно медленно, и Анне-Марии казалось, что он не кончится уже никогда. Она смотрела на призрачные скульптуры Нотр-Дама и понимала, что собор неизмеримо мал по сравнению с ее представлениями о нем. Ее больше привлекали детали: перекрученные, как вены старца, лозы дикого винограда, карабкающегося по старым стенам, маленькая птичка, сидящая на остроконечной шляпе уличного торговца поп-корном, лица в проезжающем мимо автобусе, вязаный плащ негра-саксофониста и густые звуки музыки, похожие на воздушные шары, взлетающие к небу. И наконец – окна домов с аккуратными белыми рамами причудливой формы. За одним из них, возможно, живет такая же Анна-Мария, она ходит в школу или коллеж, бережно хранит от чужого взгляда свои дневники, тайком покуривает марихуану и совершенно равнодушна к тому, что в кафе неподалеку некогда сидел пьяный Модильяни… У нее своя линия жизни, думает Анна-Мария, которую она надеется повернуть в любую сторону, лишь бы не идти параллельно с другими…

– Солнышко, – отрывает ее от размышлений голос женщины, которая шестнадцать лет назад увидела ее первой. – Мне необходимо показаться на работе. Это в двух шагах отсюда – я работаю фотографом в одном журнальчике. Это ненадолго. Давай-ка сделаем вот что: я дам тебе несколько франков – так, чтобы ты смогла подождать меня в кафе. А я мигом! Потом зайдем в маркет и накупим разной вкуснятины к ужину… Хорошо?

Мама дает ей цветную бумажку.

– Зайдешь вон в то кафе, – она указывает на овальную дверь в конце улочки, – сядешь за столик. Когда подойдет официант, скажешь ему просто «кофе» – он поймет. Потом скажешь «мерси». Учись! Ты, наверное, у меня совсем дикарка… Чтобы почувствовать город, нужно обязательно посидеть в местных кафешках!

Она целует Анну-Марию, ворошит ее волосы, тщательно застегивает верхнюю пуговицу курточки:

– А вечером я уложу тебя спать, сяду рядом, и мы будем долго-долго разговаривать… Я расскажу тебе все-все, что не успела, да? Ну, я побежала… Жди меня в кафе!

И Анна-Мария остается на улице одна. Она с опаской оглядывается по сторонам и медленным шагом подходит к кафе. Это маленькое кафе со стилизованными под старину тяжелыми дубовыми дверями. Краем глаза Анна-Мария замечает за его окнами посетителей. Они что-то едят и пьют кофе из крохотных белых чашечек.

Анна-Мария набирается решимости, толкает тяжелую дверь, делает шаг, неловко спотыкается в полумраке и летит в пропасть…

– Мы уедем отсюда, уедем! Вот увидишь! – Ада яростно хлопает себя по коленке маленькой пухлой ладошкой. – Какой у тебя балл будет в аттестате?

Они снова сидят под «грибком», глотая из стаканчиков красное приторное вино, как тогда – на поминках Альфонсино. Только теперь это Колькины поминки, и снова Анна-Мария едва сдерживает слезы, ощущая, что от ее жизни отломился и упал в пропасть еще один важный кусок.

– Потерпи месяц, – уговаривает подругу Ада. – И свалим отсюда…

Она обводит рукой их двор. Старый, некогда любимый дворик с трехэтажными домами, с рассохшейся скамейкой, на которой все чаще выходят посидеть состарившиеся соседки – раньше у них на это совершенно не было времени… Больше не цокают вызывающе каблучки актрисы тети Тани (теперь она ходит в шлепанцах на босу ногу и походка ее давно утратила прежнюю грациозность), не кричит под окнами пьяный муж Сэры (он давно уже успокоился, женился и уехал куда-то в другой город), и только из окон вечно озабоченной Дуси вьется такой же соблазнительный запах жареной картошки с грибами.

Анна-Мария старается не смотреть на площадку перед подъездом – на ней лежат измятые, растоптанные цветы…

Ей очень хочется уехать отсюда прямо сейчас.

– А вы с ним, – Ада делает красноречивый жест рукой – куда-то вверх, – целовались?

Анна-Мария вспоминает недавний поцелуй в полутемном подъезде, и ее начинает бить мелкая дрожь. Почему она не испытала ничего, кроме любопытства? Может, будь все иначе… Разве так должны вести себя влюбленные, и разве Колька, ее преданный друг, заслужил такого холодного, рассудочного отношения? И вообще, разве так должна начинаться любовь?.. Анна-Мария стискивает холодными ладонями виски и пытается вспомнить, как это было – подъезд, горячая ладонь Кольки на ее руке, его губы. Но в памяти встает тот, маленький Колька, каким он впервые вышел во двор: в черном пиджаке, с изящной бархатной «бабочкой» под белым воротничком…

– Да, мы уедем, – невпопад отвечает Анна-Мария. – У меня будет отличный аттестат…

Вечером и все последующие дни она корпит над учебниками. У нее появилась цель. Она еще не знает, что отныне поставленная перед собою цель и дорога к ней – главное, что будет направлять всю ее жизнь.

Май, обрушившийся на их маленький двор цветочным ливнем, сумасшедший щебет птиц, соблазн искупаться в местной речушке – все отброшено, оставлено на «потом». Но Анна-Мария твердо знает, что и в этом «потом» для всего этого великолепия не будет места. Как заведенная машина она сдает все экзамены, с облегчением отбывает выпускной вечер, на который пришлось надеть чудом сохранившееся мамино платье из крепдешина в мелкий синий горошек.

А потом они с Адой идут покупать билеты на поезд…

А потом под торжествующим взглядом мачехи она собирает металлическую раскладушку, от ножек которой на кухонном линолеуме остаются характерные (ненавистные!) отпечатки…

А потом за окнами тронувшегося состава проплывают серые кариатиды, грубо прилепленные к порталам вокзального здания…

И Анне-Марии кажется, что в их пустых глазницах застыло предупреждение: «Пропадешь…»

И она показывает им язык.

…Столица встречает Аду и Анну-Марию мелким летним дождиком. Сквозь взрыхленные облака проглядывает солнце. У прохладного ветра лимонный привкус. Анне-Марии кажется, что его можно пить, как пепси-колу, которую подруги купили тут же на вокзале у подошедшей к вагону старушки. В их городе пепси еще не продавали, а тут на каждом углу красуются эти маленькие, необычной формы бутылочки.

– Сейчас поедем по этому адресу, – командует Ада, разворачивая бумажку, которую ей дали родители. – Устроимся, а потом сразу – в институт, подадим документы. А потом погуляем немного. Я дам тебе свою сиреневую блузку…

Хозяйка, с которой договорилась мать Ады, живет в самом центре, ехать недалеко. Анна-Мария с восторгом смотрит в окно троллейбуса. Город разноцветен, как палитра художника, на улицах совершенно другие люди – веселые, улыбчивые, хорошо одетые. Самое сильное впечатление производит молодая женщина в элегантных туфельках на высоких тонких каблучках. Анна-Мария решает, что обязательно купит себе такие же, а там – будь что будет! На радостях, что Анна-Мария уезжает, мачеха выдала огромную сумму – аж 200 рублей с условием, что это будет первый и последний взнос на обустройство жизни падчерицы в столице. «Дальше – думай сама…» – сказала она на прощание.