Гор Видал - Калки

— Сегодня мой день, — прошептала я. — Вы просто ангел. — На миг я сложила губы трубочкой, а потом пустилась в бегство. Макклауд не сдвинулся с места. Он улыбался.

— Говорит доктор Джайлс Лоуэлл. — Голос в трубке был приятным; южный акцент едва чувствовался в нем. — Эстелла Келли сказала, что вы хотите встретиться со мной.

— Да, очень! Понимаете, я работаю у Калки.

— Да, я знаю. Я сейчас в магазине. Не хотите заехать? Позвоните в дверь три раза. Я впущу вас.

Я сказала, что немедленно приду. А потом для страховки позвонила Брюсу в Нью-Йорк. Он проскрипел:

— Привет. — Видимо, у него была вечеринка. В трубке слышались звуки музыки. Пела Джоуни Митчелл.

— Слушай, Брюс. Я иду на встречу с доктором Лоуэллом. В магазин.

— Доброй охоты. Держи хвост пи…

— Заткнись. Я говорю это тебе на случай, если меня убьют.

— Ого! — присвистнул Брюс. — Ты думаешь, он опасен?

— Вся эта история опасна. Жизнь вообще опасная штука. Ладно, иду. Кстати, проверь некоего Джейсона Макклауда, называющего себя нарком. Он черный. Ведет себя так, словно насмотрелся телесериалов. Говорит, что он работает на комиссию сенатора Уайта…

— Уайт следит за Калки?

— Так сказал Макклауд.

— Уайт из команды президента.

— Я опаздываю. — Я положила трубку. Я нервничала. Иногда в положении женщины есть свои недостатки. Я никогда не боялась изнасилования. Или полетов. Или людей вообще. Но меня постоянно пугала мысль о высоком, грузном мужчине. Он идет за мной по темной улице. Ему нужно не мое тело, а моя жизнь. Я чувствую, как его рука хватает меня за горло. Я не могу дышать. Я беспомощна.

По крайней мере, Бурбон-стрит была хорошо освещена, и я прошла ее всю, по возможности избегая переулков, а особенно Дофин-стрит с нависающими галереями, под которыми было абсолютно темно. Я была убеждена, что в этой темноте прячется множество высоких, грузных мужчин, у которых так и чешутся руки схватить меня сзади за горло.

Бурбон-стрит была не слишком подходящим местом для женщины без провожатого, одетой в платье цвета морской волны от Холстона. Воздух был пропитан сексом. Из баров доносились звуки музыки. В свете неоновых ламп все выглядели зловеще. Вечером в этом городе, на этой улице одинокая женщина представляла собой вызывающее зрелище. На меня смотрели мужчины. Некоторые косились. Но, слава богу, пока не приставали.

Я сконцентрировалась на своей сумочке, представляя себе, что в ней лежит револьвер. Если как следует сосредоточиться, можно убедить любого пьяного в стельку, что я вооружена и очень опасна. Впрочем, женщины были еще хуже. Они тоже думали о сексе, но не со мной. Я была соперницей. Меня толкали локтями и пинали. Уличные проститутки не боятся воображаемых револьверов.

Я шла быстро. Всеми способами избегая контактов с кем бы то ни было. Какого-то моряка рвало. В подворотне стоял белый и угрожал черному ножом. Все смеялись этому нарушению естественного положения вещей. Мимо проплывали наркоманы с полузакрытыми глазами и обвисшими щеками. Ребятишки Калки по вечерам на улицу не выходили. И правильно делали.

Последние два квартала, которые я прошла по Дофин-стрит, были ужасны. Скопившаяся под галереями темнота с запахом кофе таила в себе множество опасностей. Я сначала шла, потом затрусила, а последние несколько метров, отделявшие меня от птичье-рыбного магазина, пробежала во все лопатки. Магазин был закрыт. Сквозь не закрытые ставнями окна пробивался свет от аквариумов, напоминавших жидкие опалы. Я трижды позвонила в колокольчик.

Дверь открылась. Доктор Лоуэлл оказался высоким, худым и лысым. Помню, в тот момент я облегченно вздохнула. Слава богу, он не был громадным, грузным и не стоял сзади.

Когда я хотела заговорить, он приложил палец к губам. А потом жестом позвал меня за собой. Мы на цыпочках прошли между рядами мерцающих аквариумов и накрытых клеток. Для нейтрализации острого запаха птиц использовался какой-то цветочный аэрозоль. Образовавшаяся смесь вызвала у меня второй за день приступ головной боли.

Доктор Лоуэлл отпер дверь с надписью «Частная квартира» и посторонился, пропуская меня на темную лестницу. У меня заколотилось сердце. Теперь он стоял сзади. Но я добралась до его квартиры, не подвергшись ни насилию, ни нападению, ни покушению на убийство. Он включил свет.

— Входите, миссис Оттингер, — любезно сказал он. — Простите за то, что вам пришлось идти, крадучись в темноте. Но если бы вы зажгли в магазине свет или сказали хотя бы два слова, все эти проклятые птицы до единой проснулись бы и снова угомонились только через час. Прошу садиться. Как вы догадываетесь, я и есть доктор Лоуэлл.

— Конечно, — тупо сказала я, рассматривая убранство комнаты. Тут не было ничего особенного. Большой письменный стол, диван, два стула, секретер и несколько акварелей экзотических птиц. — Доктор Лоуэлл. — Я сделала ударение на его титуле. — Вы все еще практикуете?

— О нет. На самом деле я никогда не был практикующим врачом. Всего лишь преподавал. А потом стал «бизнесменом». — В свете висевшей на потолке лампы дневного света его лысая куполообразная макушка отливала голубым. — Насколько я могу судить, Джим Келли был способным студентом. Я знаю, что вы пишете о нем. Читал две ваши статьи в «Сан».

— На самом деле их писала не я, — начала защищаться я. Я вовсе не собиралась быть литературным псевдонимом сначала Г. В. Вейса, а потом Б. Сейперстина. Амелия писала свои книги сама. И стихи тоже.

— Прекрасно понимаю вас. Я говорил о вас с Джимми… или Калки. Он сказал, что вы будете его личным пилотом.

— Да. Но, кроме того, он хотел, чтобы я продолжала сотрудничать с «Сан». Чтобы выяснить, что они… знают. — Я никогда не была сильна в притворстве.

— Что они знают, — повторил доктор Лоуэлл. В голубом свете он выглядел необычайно зловеще. С другой стороны, каждый будет выглядеть зловеще в голубом свете. — На самом деле имеет значение только то, что знаете вы, верно?

Я почувствовала угрозу и снова прикинулась дурочкой.

— Я знаю очень мало, особенно о его юности.

Доктор Лоуэлл кивнул.

— Я думаю, Джимми… нет, будем называть его Калки. В конце концов, он действительно Калки. У Джимми настоящий талант к химии. Мы оба поняли это, когда в первый год его учебы он создал совершенно новый галлюциноген — вы не поверите — из простых абрикосов.

— Совершенно новый… что?

— Наркотик. — Доктор Лоуэлл без всякого смущения произнес слово, бывшее причиной моего полуночного визита. — Он был гением… скажем так, у него были замечательные способности создавать наркотики-галлюциногены. Он получал их из совершенно неожиданных источников. Но потом пошел в армию, и тут все началось.