Стэн Барстоу - Рассказ о брате

Я проглотил кусок рыбы и запил чаем.

— Зря он его, конечно, но типчик попался и впрямь препоганый.

— А ты что же? Не мог приглядеть за братом?

— При чем тут я? Я же не нянька! Я дал ему постель и крышу над головой. Но не буду ж я учить его жить.

— Все‑таки…

— Мать, свершилось все в секунду. Он сшиб хозяина, я и шелохнуться не успел.

— И уложил того прямиком в больницу… как мы тут слыхали. Еще повезло, что не убил. Повезло, что за убийство ему не отвечать.

— Откуда Бонни мог знать, что тот болен сердцем?

— Смирял бы норов свой, так и дознаваться было бы ни к чему.

— Все верно. Да я его и не оправдываю. Ну а как хозяин? Не слышно?

— Живой, насколько нам известно. Но клиенты его разъярены. Грозятся разыскать Бонни и прописать ему порцию такого же лекарства.

— Да ну! Парни любят болтать, особенно под пиво. А в общем, Бонни все равно уже уехал.

— А ты не знаешь куда?

— Нет, я же сказал.

— А домой ему не звонил?

— Зачем это? Он обещался, что даст о себе знать. Сам и позвонит, как захочется. Разве не знаешь, о доме он месяцами не вспоминает. Билетики на матч, нацарапает открыточку и считает — долг исполнен.

— В нормальные времена это терпимо… Но…

— Когда же это у Бонни были нормальные времена?

— Проказы всякие — одно. Но после такого случая, гляди, и с футболом распростится.

— Я внушал ему — пересилить себя. Надо вернуться, договориться с клубом. Ну, может, он и послушался.

— А может, и нет.

В дверь просунулась голова отца.

— Доти! — Мать вышла, и через минуту вошел он, обтирая руки полотенцем.

— Мать покараулит сковороды минут десять, пока нет наплыва. — Он смотрел, как я уминаю последние ломтики картошки. — Наелся? Или еще?

— Нет, спасибо. Объелся. Вкусно. Уйдешь от дел, продай лицензию на свой секрет обжаривания.

— Секрета тут никакого. Секрет в поваре. — Он плеснул себе чая. — А Эйлина где?

Я выложил ему то же вранье, что и матери.

Отец призадумался. И ткнул на телефон.

— Звони Бонни.

— Но сейчас его не застать, — отнекивался я. Мне не хотелось говорить с Бонни, не продумав линию разговора. Да и побаивался я, что голос отца или матери наведет его на мысль, будто они посвящены во все обстоятельства, и он, обеляя себя, сболтнет лишнее. Но помешать позвонить им я не мог.

— Я хочу знать, где он, — заявил отец. — Номер его помнишь?

Я достал записную книжку, набрал номер. Щелкнул, включаясь, автоответчик, и раздался записанный на пленку голос Бонни. «Квартира Бонни Тейлора. Его нет дома. Желаете ограбить квартиру, бросайте трубку и рвите сюда. Желаете передать что, давайте, все едино — слушать не станет…» — я нажал рычаг, снова набрал номер и протянул трубку отцу. Тот с каменным лицом послушал и повесил трубку.

— Черт подери! — произнес он.

— Ну, двигаю! — Я застегнул пиджак. — Спасибо за угощение.

Я заходил объяснить отъезд Эйлины и узнать, нет ли вестей от Бонни. Теперь мне нестерпимо хотелось остаться одному, обмозговать положение, хотя мало надежды, что ум мой родит нечто более конструктивное, чем до сих пор.

— Потертый ты какой‑то, — заметил отец, разглядывая меня. — Надо следить за собой. Переживаешь об Эйлине?

— Да поправится она!

— А мы очень тревожимся за нее. И мать, и я. Совсем на нее непохоже. Она очень уравновешенная.

— Иные крепки только с виду. Наверное, давно уже она переутомилась. А тут еще свалилось происшествие у соседей. И доконало ее.

— Береги Эйлину. Наш тебе совет единственный — такие женщины, как твоя Эйлина, на деревьях не растут.

— Ясное дело. — Пусть у него укрепятся подозрения, что расстроил ее чем‑то я. До поры, до времени. — Тут выйду, — ткнул я на черный ход.

— Погоди‑ка! — окликнул отец.

— Что? — приостановился я.

— Бонни как‑то заводил речь, что не худо бы купить загородный дом. Будет где отдохнуть, отлежаться в тишине. Помнишь?

— Что‑то в этом роде припоминаю. Так что, купил?

— Ездил смотреть. И кажется, купил…

— А где? Помнишь?

— То‑то и оно. Напрочь вылетело. — Отец помотал головой. — В Котсуолде, что ли?

— Ну, а я‑то тем более не знаю. Разок он обмолвился, что ему нравится Сомерсет. Эйлина как раз про него рассказывала.

— В команде у него наверняка водятся близкие друзья — приятели. Кто‑то да есть, как не быть.

— Уж про дом он никому не проговорится. Тут одно неосторожное словцо, вцепится пресса, и убежище засветят.

Докатился. Изъясняюсь уже на языке шпионских романов. Но все‑таки у Бонни должен быть доверенный. Через кого‑то ему надо передавать поручения. Сейчас менеджеру, возможно, наплевать, но при обычных обстоятельствах он ни за что не потерпит, чтоб Бонни растворялся в пространстве.

— Но если Бонни купил себе дом, — задумчиво рассуждал отец, — чего же он туда не отправился? Зачем к нам приезжал?

— Повидаться хотел, — растолковал я. — Это понятно.

— Хм… А утешения не получил. Вот и отчалил, не оставив адреса… — Он примолк. — Вы поцапались? Чего он эдак вот хвостом крутанул?

— Газеты прилипли. Тут покоя не жди. Уже выведали, что он у меня.

— Гордон, ты не ответил. Вы поругались?

— Да! Лопнуло у меня терпение! — вздохнул я. — Ты видел, это назревало! Ничего серьезного, но притомился я поглаживать его по головке и причитать: «Бедняжечка Бонни». Вот он и сорвался.

— Взбеленился.

— Сильно сказано. Но в общем адреса не оставил. Я решил, как само собой разумеющееся: возвращается к себе домой. Да наверняка там он и есть.

— Позвоню утром.

— Утром как раз не застанешь. Если он вообще отвечает на звонки, а то, может, поставил на автоответчик, и все. — Я натянул пальто. — Что ж, еще раз спасибо. Пока.

Осенило меня, когда я сидел, уставясь в телевизор, — не вникая в мелькание событий на экране. Идти спать не хотелось, тут уж от неотвязных мыслей никуда не деться. Адвокат Бонни, домашний телефон которого Бонни носит при себе: ему он собирался звонить, чтобы прояснить вероятные последствия инцидента с Гринтом. Симпсон? Симмонс? Имя фигурировало в газетах, когда он защищал Бонни по обвинению в вождении машины в нетрезвом состоянии. Бонни на пределе сил, разливался перед судьей адвокат, нервы у него шалят после ответственного матча, он спас команду от поражения, забив два гола в последние десять минут. В те дни люди еще спускали Бонни кое — какие грешки, блистательность на поле намного перетягивала растущую репутацию скандалиста. Показатель алкоголя — Бонни давали подышать в трубку — чуть не вдвое превышал установленную норму: сто фунтов штрафа и лишение водительских прав на год — самый снисходительный приговор, о каком Бонни мог мечтать. Саймонс! А название фирмы?

Кое‑как подремав пару беспокойных часов, я поднялся в субботу ни свет ни заря. Пока настаивался чай, я разрезал апельсин и посасывал дольки, дожидаясь газеты. Когда ее принесли, я кинулся посмотреть календарь футбольных игр — команда Бонни играет дома. Разыскав телефон клуба по справочной, в десятом часу позвонил и попросил секретаря.