Стэн Барстоу - Рассказ о брате

Поэтому Уилф ждал, размышляя, как же они отдалились друг от друга. Гарри вдруг вскочил с кровати.

— Сейчас я тебе кое‑что покажу.

Он пошел к нише, отодвинул занавеску и вытащил дипломат, в котором хранились его профсоюзный билет, карточка медобслуживания, пачка писем от приятелей по военной службе, несколько фунтов, отложенных про черный день, свидетельство о страховом взносе на пятьсот фунтов, две или три книги в завлекательных бумажных обложках, отнюдь не соответствовавших их содержанию. Несмотря на размашисто — раскованные манеры, Гарри на самом деле был методично — аккуратен и даже бережлив — черта, которую он, должно быть, унаследовал от матери. В чемодане среди вещей была связка фотографий, завернутая в большой клеенчатый кисет, их‑то он и вытащил. Уилф видел эти фотографии раньше. В основном там были групповые снимки солдат, с которыми Гарри служил на Кипре и в Западной Германии. Никому, кроме самих изображенных, эти фото не могли быть интересны, но они отражали еще одну сторону, где Гарри имел явное превосходство. Имея специальность, которая позволяла освободиться от армии, он осознанно пошел на испытания солдатской службы, а подлежащий набору Уилф из‑за болезни уха в армию не попал. Брату особенно нравилась одна фотография: на ней он изображен сидящим на осле, тут же стоит приятель и трясет морковкой перед носом равнодушного животного. Гарри на мгновенье перестал перебирать фотографии, быстро взглянул на Уилфа.

— Я в общем‑то никому об этом не говорил, так что и ты не болтай.

Гарри заморгал, как бы отбрасывая последние сомнения, потом вытащил один снимок и протянул его лицом вниз.

— Вот взгляни.

Уилф перевернул снимок. Потом откинулся и присвистнул. На снимке девушка, удобно свернувшаяся в кресле. На ней только короткие трусики, глаза глядят прямо в аппарат, и на лице гордая и вызывающая улыбка. Джун, только помоложе, ошибиться невозможно.

Гарри полез в пиджак за сигаретами. Вытащил пачку «Сениор Сервис», повернулся к Уилфу и закурил, выпуская через нос тонкие струйки дыма. Странный, почти лихорадочный блеск был в его глазах.

— Ну, что скажешь?

Уилфу показалось, что он держит в руках шашку динамита с коротким фитилем.

— Где достал?

Гарри сел на кровать и начал рассказывать. Фотография у него уже почти год. Один приятель перебрался на шахту под Шеффилдом. Как‑то Гарри поехал к нему на выходной. Пошли в паб, там познакомились с двумя фотокорреспондентами, которые только что вернулись с задания. Ближе к закрытию один из них предложил пойти к нему на квартиру. Так, для приработка, он делает снимки — на любителя, ну вот, вытащил толстый конверт с фотографиями, показал. Как только Гарри увидел улыбающуюся Джун, первая реакция была выпалить, что он же ее знает. Но тут же решил промолчать. А немного спустя, как только представилась такая возможность, сунул снимок в карман.

Пока Гарри рассказывал все это, Уилф смотрел на фотографию. Сказал «н — да», поскольку в этот момент на фоне разных соображений, которые пробегали у него в голове, мысль о том, что ни одна женщина так не влечет его, как эта миссис Бетли, и что он сам был бы не прочь погулять с ней, явно завладела им.

Гарри забрал снимок и задумчиво посмотрел на него.

— Сука. Вертлявая сука.

— Думаешь о том, как проходил фотосеанс?

— Могу себе представить.

— А жалеешь, что не спросил?

— Все равно б не понял, врет он или нет. Он похвастать любит.

— Я всегда считал, она из Калдерфорда.

— Ронни там познакомился с ней, но вообще‑то она из Шеффилда.

— Думаешь, он про это самое знает?

— Наверняка нет. Он считает, что его жена — настоящая леди.

Гарри убрал снимки в чемодан и поставил его на место. Опять закурил, в задумчивости сбрасывая пепел в блюдечко.

— Хочешь знать, что я по этому поводу думаю? — спросил Уилф.

— Валяй.

— Так вот, когда дело касается профсоюзов, самоуправления, политики, обработки разных деятелей, Ронни Бетли никто не нужен. Я бы даже мог добавить: при определенных обстоятельствах или же при необходимости он может повести себя как самый беспринципный негодяй. Но при всем при том о женщинах он имеет довольно наивное представление, и любая решительная баба с долей женской хитрости может вытворять с ним что хочет. И вот здесь наша подруга Джун получает все карты в руки. Бетли горд, что у него идеальная жена с точки зрения социального статуса: привлекательна и в то же время скромна.

— Это он так считает, — пробурчал Гарри.

— Заткнись, я еще не закончил. Женщины, подобные Джун Бетли, с такой наружностью и аппетитами, находятся в сложном положении. С ними не соскучишься, но ведь на таких не женятся. Поэтому, когда такая женщина встречает подходящего кандидата на роль мужа, главное — его не спугнуть. Джун крутила в Шеффилде, но, когда переехала в Калдерфорд, постаралась скрыть свою репутацию. Она знакомится с Бетли, он человек влиятельный, и решает, что он годится. Может, конечно, я к ней несправедлив и она действительно в него влюбилась. Но так или иначе, Джун делает все возможное, чтоб он составил о ней то представление, какое ей хочется, и преуспевает в этом.

— Ну и что? Я и сам тебе могу это все рассказать, пусть не так складно, я ж не писатель.

— Что дальше? Допустим, она получила, что хотела только оказалось, что в постели он ее не устраивает. Она часто видится с тобой, ты ей нравишься. Она понимает — ты не прочь, и не может удержаться, чтоб немного не подразнить тебя. Но, Гарри, — ты никто, а у нее Бетли, а Бетли не станет спокойно стоять в сторонке. Если только она чуть — чуть свернет с дорожки, он разведется с ней со скоростью выстрела.

— То есть она, может, и хотела б гульнуть со мной, но боится рисковать?

— Так точно.

На лестнице заскрипела половица: мать направляется спать. Отец лег уже больше часа назад, а мать, как обычно, возилась внизу до полуночи. Это была так называемая «подготовка к утру», включавшая множество мелких дел, накопившихся за день: убрать в комнате, помыть посуду после ужина, накрыть стол к завтраку, что‑то починить. Всегда находилось дело. Вся жизнь ее сводилась к домашним заботам и уходу за тремя мужчинами. Она редко выходила из дому, разве что в ближайший магазин да по субботам на рынок к Калдерфорд. Газет не читала, в кино не была уже много лет. Телевидение в какой‑то мере расширило ее горизонты, но она любила смотреть только викторины или же церемонии с участием королевского семейства. Однако ничто не вызывало у нее чувства неудовлетворенности собственной жизнью. Она безропотно и спокойно принимала свое место в мире, считала себя счастливой: денег хватает, а нищета и лишения, которые она испытала в юности, уже не омрачают ее годы.