Джон Бернсайд - Что-то вроде счастья

Нападение произошло из-за Стэнова черного свитера. Так, во всяком случае, говорили потом, когда все было кончено: «Этот Стэн Маккекни, он своего брата чуть не убил, а все из-за какого-то свитера». Мари рассказала мне про этот свитер, когда мы обе собирались идти гулять. В тот день, после обеда, Артур взял у Стэна одеколон после бритья, потом надел новый черный свитер, купленный Стэном в прошлые выходные, хоть Стэн и говорил ему уже тысячу раз, что никому не разрешает прикасаться к своим вещам. Никто не знал, куда пошел Артур, но Стэн позвонил Мари и сказал ей, что хочет разобраться с этим раз и навсегда. Мари попыталась его успокоить, хоть и понимала, что это бессмысленно; Стэн, сказала она, уже которую неделю настраивается на крупную ссору, и она знает, что грядут неприятности. Никто не мог предсказать, насколько далеко зайдет дело, никому никогда не суждено было понять, как произошло то, что в конце концов произошло. Этому случаю предстояло стать очередной историей, которую люди рассказывают друг другу, очередным предостережением насчет Маккекни, семейства, в котором один брат способен избить другого ногами до беспамятства из-за свитера, взятого на вечер. Мари была так погружена в собственные переживания, что мои сборы даже не заметила. Потом, когда она закончила рассказывать, и я сказала ей, не переживай, все устаканится, она поняла, что я куда-то собираюсь.

— У тебя что, свидание? — выпалила она, не скрывая удивления.

Я засмеялась.

— Да не пугайся ты так, — сказала я.

— С кем?

— Не твое дело.

— О господи! — Она приложила руки к лицу. — Не с Артуром, нет?

Я посмотрела на нее. Говорила она серьезно, однако я видела по ее лицу, что переживает она не за меня — просто боится, как бы вся эта каша не заварилась еще сильнее. Я покачала головой.

— Не с ним, нет? — снова спросила она. — Очень надеюсь, что не с ним.

Меня подмывало ей сказать, что с ним, просто чтобы посмотреть, какой у нее будет вид, но я не стала. Просто опять покачала головой.

— Не говори ерунды, — сказала я.

Так или иначе, это было не настоящее свидание. Меня пригласил один человек из банка, высокий, худой, по имени Питер, работавший в бизнес-отделе и в международном. Он был немного старше меня, но мне было скучно, я удивилась, когда он меня пригласил, и согласилась выпить с ним в «Соколе», еще не успев сообразить, что происходит. Так оно бывает на работе. Все эти служебные романы начинаются от скуки, от желания, чтобы что-то произошло и сломало однообразие. Тот вечер, как показали события, оказался достаточно однообразным, и я начала сожалеть о своей ошибке задолго до того, как в бар вошел Артур и встал у стойки, ожидая, пока его обслужат. Он был один, приоделся в Стэнов черный свитер и зеленоватые брюки; может, у него встреча с кем-нибудь, может, просто вышел поглядеть, что происходит. В одном я была уверена — он пришел не на свидание с Хелен Уолш. Сидя и слушая, как Питер распространяется про свои планы на будущее, я наблюдала, как Артур заказал себе пива с лимонадом, и в голову мне пришло, что я его, по сути, совсем не знаю. Я сказала себе, что не следует вмешиваться в его распри со Стэном, что не мое это, в общем-то, дело, но мне скучно было слушать о планах Питера на будущее, и я была рада любому предлогу отделаться от него, пусть хотя бы на пару минут. Когда я сказала Питеру, что мне надо кое с кем поговорить, он как будто не возражал. «Семейные дела», — сказала я в порядке объяснения. Он лишь кивнул и отхлебнул пива. Может, ему со мной тоже было скучно.

Артур не видел, как я подошла. Он и когда вошел, меня не заметил, а может, заметил, но не хотел, чтобы я это поняла. Когда он наконец повернул голову и увидел меня, я поняла, что совершаю ошибку. Но возвращаться было уже поздно. Я бросила на него серьезный взгляд.

— Хороший свитер, — сказала я.

Он поставил стакан на стойку и посмотрел на меня. Он знал, кто я такая, но удивился, что я с ним заговорила.

— Спасибо, — сказал он. — Это не мой. Я на вечер одолжил.

— Тебе идет, — сказала я.

— Спасибо.

— Знаешь, тебя Стэн ищет, — сказала я.

Чем скорее скажу, что должна сказать, подумала я, тем скорее мы сможем разойтись.

Вид у него сделался озадаченный.

— То есть? — переспросил он. Но стоило ему открыть рот, как он понял, о чем я. Он покачал головой. — Да нет, — сказал он.

— Правда, — сказала я. — Он уже давно что-то замышляет.

Я чувствовала себя идиоткой: говорю, как персонаж из мыльной оперы. Ну что я тут стою? Все это не мое дело. Я обернулась, бросила взгляд на Питера. Он подошел к игральному автомату, сыграть. Я снова повернулась к Артуру.

— Это не мое дело, — сказала я. — Просто подумала, тебе надо знать.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал он. — Стэн мой брат. — Он вгляделся в мое лицо. — Мы же братья, — сказал он.

— Знаю, — сказала я.

Я хотела еще что-то сказать, но не могла придумать, что.

На миг мне показалось, будто Артур вот-вот рассмеется; потом, словно впервые заметив меня, словно я была какой-то головоломкой, а он уже много недель подбирал ключи к разгадке и только что разгадал ее, он посмотрел на меня — серьезно, едва ли не озабоченно.

— Все нормально, — сказал он. — Я понимаю, ты хотела как лучше, только Стэн — мой брат. Он знает, что я ему ничего плохого не сделаю.

Тут бы мне и отстать от него. Это было бы разумно. Не знаю, зачем я решила продолжать.

— Вряд ли, — сказала я. — Он как раз сейчас тебя ищет.

Он мягко улыбнулся.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Мне сестра сказала.

МНЕстало прямо-таки стыдно за собственные слова, как будто я маленькая и рассказываю сказки. Я понимала, что дело безнадежное, мне хотелось прекратить разговоры, просто взять его за руку и отвести куда-нибудь, в тень, где спокойно, туда, к «двадцатидвушке», где можно спрятаться под водой, пока не минет опасность.

— А… — Он наклонился ко мне, и свет немножко сдвинулся на его лице — оптический эффект, — от чего оно стало казаться мягче, не таким резко очерченным. — Вы с Мари сестры.

Я кивнула. На миг мне показалось, будто до него дошло — будто мое родство с Мари убедило его, что я знаю, о чем говорю. На миг он опустил голову и уставился на пол, а я подумала, он думает о том, что я сказала. На миг он, может, и правда об этом задумался. Понятия не имею, что крутилось у него в голове в ту минуту, но когда она прошла, я увидела, что он смотрит на меня, опять улыбается, едва заметно покачивая головой.

— Спасибо, но ты не беспокойся, — сказал он. — Все будет хорошо. — Он поставил стакан на стойку, там еще оставалась половина, но он не стал допивать и двинулся прочь. — Честно, — сказал он.

Мне тогда показалось, что он разочарован, но не в Стэне. Он был разочарован во мне, может, потому, что думал, будто я играю в какую-то игру, придумала какую-то хитроумную уловку, чтобы добиться его внимания. Такое было возможно. «Двадцатидвушку» он не забыл, он замечал меня в банке — может, я ему нравилась, а от таких разговоров ему стало неловко. Когда он повернулся, чтобы уходить, все это крутилось у меня в голове, но было там что-то еще, что-то, чего я не могла объяснить. В тот момент я не зафиксировала это, по крайней мере, в словах, но, думаю, как раз тогда я точно поняла, что он уже пропал, и кто бы что ни сказал ему, это не имело ни малейшего значения. Все равно он обречен — и причины тут самые обыденные, самые банальные. Невинная душа, безнадежный случай, чужак в том единственном месте, которое ему было известно, и он ничего не мог с этим поделать. Сложись обстоятельства по-другому, Артур Маккекни стал бы одним из тех людей, про которых читаешь в газетах: шизоидный тип, который выпрыгивает в окно, решив, что умеет летать, сумасшедший исследователь, пересекающий Арктику с одним лишь рюкзаком и парой альпинистских кошек. Уходя, он кинул взгляд за спину, и я увидела, что он не хуже моего понимает: говорить тут больше нечего, но он все равно сказал.