Маргрит де Моор - Крейцерова соната. Повесть о любви.

Не стану скрывать, что эта пара какое-то время еще продолжала занимать мое воображение, покуда я не поместил их в ту область, из которой, мне кажется, они и взялись. Ведь современное общество в основе своей зиждется на искусстве? Все эти наши цивилизации, революции и победы: разве грех иной раз задать вопрос, как это произошло и почему? Без Гомера не было бы Шеклтона, — подумал я однажды о жизни, которая обладает невероятным украшательским талантом, но лишена способностей к творчеству. Так мои мысли опять привели меня к Мариусу ван Влоотену и Сюзанне Флир, к этапам их судьбы. Когда в ту далекую ночь мы проходили через австрийскую таможню, то мы оба, Ван Влоотен и я, были очень уставшими. Мы услышали, как на улице загудела машина, как люди окликают друг друга и вступают между собой в разговор, и надо всем — неизменный женский голос из громкоговорителя в зале прилета. Это наводило на размышления об эротике, о безумии, сострадании и о той полной растерянности минуте, когда двое людей понимают, что отныне им лучше разойтись навсегда.

Солнечно, но холодно. Молодой таксист, не обращая внимания на колесики под моим чемоданом, с легкостью поднял его и пошел вперед. В тот момент, когда он открывал заднюю дверцу такси, я заметил, что он задержался взглядом на книге у меня в руках. Это была книга турецкого автора, переведенная на английский, толстый роман, который должен был помочь мне одолеть шестичасовой перелет, мысленно перенестись в другую обстановку. Машина тронулась, на мгновение я встретился с ним взглядом в зеркале заднего обзора и почувствовал, что он хотел о чем-то меня спросить, но передумал, увидев, что я раскрыл книгу. Не проронив по дороге ни слова, мы спокойно приехали в аэропорт.

— “Тихий дом”, — произнес молодой человек, выдвигая длинную ручку на моем чемодане. — Иногда я тоже об этом мечтаю.

В зале вылета я понял, что правильно поступил, взяв с собой книгу, сюжет которой меня полностью захватил. На экране монитора я увидел, что мой рейс откладывается, а когда поинтересовался почему, выяснилось, что наш самолет KL218 ожидает своей очереди для очистки от наледи. Читая, я не заметил, как пролетели полтора часа, вызванные этим неудобством. Но когда под конец я вошел в салон, я потерял чувство реальности, до такой степени я сжился с печалью покинутого дома из моей турецкой книжки. Фактом реальности тем не менее было то, что в “Боинге-747”, вмещающем 465 пассажиров, я очутился в неудобном среднем ряду и что трое из 465 пассажиров, объединившиеся в дружеский кружок любителей болтовни, получили места по обе стороны от меня, двое справа и один слева.

Принесли газеты. Я выбрал себе одну. “Войска ЕС еще далеко”, “В Китае наметилось оживление”, “Финансовая афера в Нидерландах”, “Туберкулез в России”, “Рынок жилья значительно вырос”, “Сперматозоиды скоро станут не нужны”, “Спонсоры футбола требуют очков”, “Ширак взял американцев за горло”, “Три миллиона за рукопись “Улисса”, “Диоксиновый угорь вызывает тревогу”… Реальная жизнь, повседневность. Пока самолет взлетал, взгляд мой был прикован к заголовкам, которые никак не согласовывались ни с капризами фортуны, о которых я размышлял, ни с какой-либо разумной логикой. Тем временем самолет набрал высоту, и друзья, сидевшие по обе стороны от меня, разговорились. Находясь посредине, я им мешал, порой им приходилось повышать голос, но когда я предложил поменяться местами, они сказали: “Ну зачем же?”. Так волей-неволей мне пришлось убедиться, что обе женщины, отличавшиеся профессионально поставленной речью, как на телевидении, полностью придерживались того мнения, что сексуальные связи обязательно должны быть приятными, беспроблемными и разнообразными, против чего молодой человек изредка возражал.

— Странно, — обратилась к блондинке сидевшая справа от меня брюнетка в короткой широкой юбочке, надетой поверх брюк. Молодая женщина, сидевшая с другой стороны от меня, немного наклонилась вперед. — Во время моих прошлых романов я Бог знает как переживала, Господи, какое впечатление производил на меня Мистер Биг, но теперь я рассуждаю примерно так: “Вау, какой симпатяга, ну просто зайчик, только вот: does he meet my needs?” [8] Он отвечает моим потребностям? (англ.)

Блондинка откинула прядь волос, спускавшуюся ей на лицо словно занавеска, еще больше наклонилась вперед и потом заговорила сама, иногда бросая взгляд в сторону собеседницы: “Я тоже сыта этим по горло, этим ежедневным симбиозом, я люблю мужчин, но хочу, чтобы дни и ночи теперь принадлежали только мне. Я прожила с одним человеком шесть лет. Он покупал мне “Коко Шанель” и раз в две недели по субботам мыл окна в нашей квартире. Но потом мои чувства пошли на убыль и я стала задумываться: is this all there is? [9] И это все? (англ.) В сексуальном плане я им не слишком довольна и тем не менее с ним связана. В конце концов у меня ведь приличная зарплата, И я вполне могу разорвать нашу сделку”.

Я откинул спинку своего кресла. Меня охватила необъяснимая грусть. Через иллюминаторы был уже виден краснеющий закат. Между рядами кресел суетилась стюардесса, с усталой, безутешной улыбкой на лице она щипчиками подавала пассажирам горячие салфетки. Наконец молодой человек, который сидел дальше всего от меня, с краю, решил высказать свое мнение на тему любви и верности. Когда он заявил, что эротика, настоящая эротика, в силу большой концентрации чувств моногамна и, подобно солнечному лучу под увеличительным стеклом, сфокусирована в одном-единственном объекте, подруги уставились на него и наморщили лбы, словно задумавшись. Но когда он принялся жаловаться на женщин у него на работе, которые, чуть что, выпускают коготки, они вновь оживились.

Я смотрел невидящим взглядом перед собой, краем уха прислушивался к их болтовне и никак не мог понять, чем объяснить неизвестно откуда возникшее предчувствие большого несчастья. Неподвижный самолет, который за несколько минут до этого весь трясло и качало, напоминал мне корабль, подбрасываемый неистовыми океанскими волнами на чудовищную высоту. В таком состоянии нечего было и думать о книжке, поэтому я снова взял лежавшую у меня на коленях газету и рывком развернул ее на новой странице.

Девушка слева продолжала:

— Это сидит в нас, that’s it! [10] Вот и все! (англ.) То, что мы лучше них умеем общаться, всем давно известно, так же, как и то, что способности к менеджменту даны нам самой природой вместе с нашим материнским инстинктом. Какой напрашивается вывод? Давайте будем пользоваться тем, что мы женщины, ведь если этого не сделаем мы сами, это сделают другие!

Девушка справа, задумчиво:

— У себя в офисе мы всегда страшно забавляемся.