Фабрис Колен - Синдром Годзиллы

«Э, постой, ты чего, совсем спятил, что ли, — ору я на него, — так дело не пойдет!»

Я бросаюсь на пляж, где на песке валяется мой комикс картинками вниз. Пока я бегу, я не свожу с книжки глаз. Я мчусь по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, с конвертом и остальными книжками под мышкой и с хлебом для тостов, нарезанным ломтиками. Наконец я поднимаю с песка свое драгоценное литературно-художественное произведение. Затем поднимаю голову и кричу этому ненормальному:

«Лечиться надо!»

Я поворачиваюсь к нему спиной и ухожу как можно дальше от него по пляжу, в сторону играющих в фрисби парней.

Надо было разозлиться на него по-настоящему и врезать ему как следует.

Но я не хочу даже оборачиваться. Потому что заранее знаю, что я там увижу.

Придурка не от мира сего на берегу океана с бумажным пакетом из-под продуктов вместо головы.

В тот же вечер, вместо того чтобы засесть за приставку, я спросил у отца, могу ли я посидеть за его компьютером. Поскольку папа все равно смотрел свой фильм, то был не против. Он только спросил, что я собираюсь делать. Я сказал, что это нужно для школы.

Я вхожу в кабинет отца. На полу разбросаны документы: счета, чеки, предупреждения о штрафах. Раньше всем этим мама занималась. Включаю компьютер. «Мне нужно кое-что поискать», — говорю я. С кем это я вдруг говорю?

Набираю «Годзилла», жму на «Поиск», хотя лучше жать на клавишу «Enter», так было бы быстрее.

Сотни сайтов выскакивают сразу. Большинство из них американские. Но официальные сайты только на японском языке. В общем и целом они все построены однотипно. Несколько минут я лазаю по страничкам: ничего особенного. Краткое изложение содержания фильмов, отзывы на фильмы в форуме, фото основных персонажей и технических макетов Годзиллы.

«Ты занимаешься, родной?» Так спросила бы мама, если бы была сейчас дома. Впрочем, она-то сейчас как раз дома. «Угу-угу, — ответил бы я, — пишу реферат по японской истории». Мама посмотрела бы на меня с улыбкой и с тенью укора во взгляде. «Ну, что за ребенок», — подумала бы она и вышла бы из комнаты, наказав перед тем, как закрыть дверь: «Не засиживайся допоздна!»

Ссылок на Годзиллу — море, библиография — джунгли. «Что я здесь потерял?» Возвращаюсь на главную страницу, выхожу, потом еще некоторое время гуляю по порносайтам. И здесь тоже ничего особенного.

Может, я просто вырос за это время? Или вдруг повзрослел немного?

Но я определенно чувствую, что чего-то жду. А пока я удаляю. Снова удаляю. Потом стираю журнал поиска, закрываю свою сессию, выключаю комп. И ухожу спать.

На следующий день в школе я стараюсь как можно больше узнать о том, кто назвался Годзиллой. Похоже, некоторые парни из нашего класса его тоже видели. Девочка из дома напротив лишь отрицательно покачала головой при его упоминании. Но никто не сказал мне ничего определенного.

Собранная информация составила короткий список.

Годзилла появился в классе одновременно со мной (возможно).

Годзилла не «всеобщий любимчик», как поется в песне «Попьюлар» группы «Нада» («Я звезда вечеринки // Я всенародный любимчик // У меня есть собственная тачка // Я всенародный любимчик // Со мной не бывает неудач // Я всенародный любимчик» и так далее).

Годзиллу видно насквозь, он рохля. По сути, абсолютно безобидный, по крайней мере, он еще никому ничего плохого не сделал, хотя это, конечно, зависит от того, что считать плохим. Но фактических доказательств нет, поэтому презумпция невиновности в данном случае самое верное решение.

Годзилла — наш одногодка (предположение).

Годзилла тронутый.

Годзилла богат (по моим расчетам).

Годзилла не разговаривает и не двигается.

У Годзиллы есть вилла на вершине холма с видом на океан (мое тайное желание).

Годзилла живет один: это абсолютно ТОЧНО.

Я понял, что здесь и таким способом я больше ничего не узнаю. Сегодня же вечером, после школьного автобуса, я должен подойти к нему еще раз. И попытать свой шанс. Снова.

Двое парней из моего класса сошли вместе со мной и предложили мне приготовить завтрашнее домашнее задание по математике вместе, в гостях у одного из них. Все расходы, естественно, за их счет. «Мне очень жаль, — сказал я, — но я должен еще кое-куда зайти». Они посмотрели на меня так, как будто я только что упал прямо с Марса. «Ладно… Как знаешь…» «Пока, до завтра», — изрек я небрежно, переходя Океанский проспект и оставляя их ни с чем.

Я сел на скамейку рядом со своим чудаком и поставил рюкзак у ног.

«Меня зовут Даниэль».

Тишина.

«Ты извини за вчерашнее. Ну, что я доставал тебя своими вопросами. Мне просто не нравится, когда с моими любимыми манга так обращаются. Я их выписал по почте прямо из Японии. Они стоят приличную кучу денег, эти журнальчики».

Тишина.

«Я посмотрел вчера сайты о Годзилле. Их, оказывается, немало. Не думал, что это до такой степени зажигает людей».

«С чего ты так решил?»

Я вздрогнул от неожиданности, услышав голос парня. Я облизал пересохшие губы, чтобы продолжать.

«Ну, с того, что… Должно быть, в этом есть что-то такое, что просекаешь не сразу».

«Надо же, какая настойчивость».

Мое лицо обдало соленым дыханием, и я тоже почему-то стал смотреть на океанский простор.

«Я хочу с тобой познакомиться», — выпалил я.

«Я понял».

«У меня такое впечатление, что, ну, что ты делаешь это нарочно. Ну, пакет на голове, сидишь неподвижно, ни на что не реагируешь, не отвечаешь ни на какие вопросы».

«Ты первый, кто мне их задает».

«Просто люди — тупые животные».

«Не торопись, малыш. Не все так просто в этом мире, как кажется».

Я расстегиваю рюкзак и достаю оттуда шоколадный батончик.

«Хочешь?»

«Нет, спасибо».

«Ты что, вообще не ешь?»

«Угу».

«Почему?»

«Больше не хочу».

Я окидываю парня взглядом с головы до ног. До сих пор я смотрел ему только на голову. Потому что так принято, когда с кем-нибудь разговариваешь. Только теперь, когда я разглядел его в деталях, я увидел, какой он худой. Почти скелет.

На нем черные узкие джинсы и такая же черная тонкая рубашка с воротничком-стойкой. Несмотря на это, он не вздрагивает от порывов океанского ветра. У него руки пианиста: тонкие и нервные. С длинными пальцами и темно-синим узором выпуклых вен.

«Ты живешь один?»

Годзилла не удостаивает меня ответом. Но я чувствую, что его вчерашнее отношение ко мне изменилось. Я его больше не раздражаю.

«Ты просто скажи, какие вопросы не надо задавать никогда, и мы не будем больше к этому возвращаться».

«Вопросы задавай сам себе, голубчик. Если они у тебя есть».

«Чего-чего?»

«Чем я питаюсь. Где я живу. Ты спрашиваешь об этом, чтобы разговориться, чтобы установить со мной контакт, и это крайне любезно с твоей стороны. Ну и к чему все это, по-твоему, приведет?»